Роза Йорков
Шрифт:
— Но после того как вы вступили в брак, ваш супруг должен был заметить, что…
— Что я потеряла невинность раньше? — задала вопрос молодая женщина с присущей ей манерой говорить все напрямик. — Нет, он ничего не заметил, потому что сам воспользовался своими супружескими правами, не дождавшись нашего венчания, и совершил надо мной насилие. Сэр Эрик так спешил сделать меня своей, что овладел мной, несмотря на мое сопротивление. Он считал меня чистой, и эти письма были бы катастрофой для нашей дальнейшей совместной жизни.
— А
— Да, я дорожила им. Он все искупил в моих глазах, когда рисковал собственной жизнью ради того, чтобы вырвать меня из рук похитителей, которые украли меня накануне нашей свадьбы. Думаю, что мне не нужно рассказывать об этом?
— Нет. Английские газеты и французская пресса осветили в свое время эти события достаточно подробно. Стало быть, вы не испытывали ненависти к сэру Эрику?
— Ни в коей мере. Он умел быть очаровательным и к тому же обожал меня…
— В таком случае объясните, пожалуйста, фразу, так поразившую мистера Сэттона. Сейчас… — Адвокат взял лежащий перед ним листок бумаги и прочитал:
— «Если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, мне нужно стать свободной. Помоги мне сначала ты…»
— Мне нечего объяснять. Мистер Сэттон выдумал эти слова, точно так же, как мою измену мужу с Ладиславом.
— Все это ложь?
— Все. Как я могла иметь любовные отношения с человеком, который угрожал мне, который вынудил меня передать ему часть моих драгоценностей, который грозил мне смертью в случае, если с ним произойдут какие-нибудь неприятности во время или после пребывания в нашем доме? Он постоянно говорил мне о своих друзьях-подпольщиках и об их отчаянной готовности на все. Он постоянно пугал меня, и больше ничего.
А потом, Ладислав никогда бы и не решился на такое. Мой муж очень оберегал меня и убил бы любого без всякого сожаления за малейший взгляд в мою сторону. Мистер Сэттон все выдумал, и теперь я понимаю почему. Узнать, что он мой пасынок, не слишком большая для меня радость, но тем не менее благодаря тому, что мы вчера услышали, многое проясняется в темной истории смерти моего мужа. В частности, исчезновение пакетика от болеутоляющего, в котором, предположительно, находился стрихнин…
При этих словах судья счел нужным заметить:
— Могу я напомнить вам, леди Фэррэлс, что мистер Сэттон свидетельствовал, принеся присягу? Точно так же, как и вы.
— Разумеется, один из этих двоих лжет, — поторопился заявить сэр Десмонд. — И я знаю, кто именно. Делом моей чести будет изобличить того, чья чрезмерная и показная скорбь с самого начала показалась мне подозрительной…
— Я протестую, милорд! — воскликнул прокурор, обращаясь к судье. — Мой уважаемый коллега не имеет права…
— Я сам призову его к порядку, сэр Джон. Последние слова сэра Десмонда не будут внесены в протокол, и присяжные не должны ни в коей мере обращать на них внимания.
Вернемся
— Никогда, милорд! Я повторяю, от нашей прошлой любви ничего не осталось, и я только из страха посодействовала тому, чтобы он поступил на службу к моему мужу.
— Хорошо. Продолжайте задавать ваши вопросы, сэр Десмонд.
— Благодарю вас, милорд! Леди Фэррэлс, не можете ли вы рассказать нам, на что рассчитывал Возински, проникнув в ваш дом под видом лакея? Я думаю, он сообщил вам об этом.
— Да, сообщил. Ему нужны были деньги, но больше всего оружие. Вполне очевидно, что я не могла предоставить ему ни того ни другого. Но он надеялся собрать сведения относительно поставщиков и клиентуры моего мужа и, возможно, найти какие-то каналы. Простите, но я совершенно ничего не понимаю в такого рода делах… Впрочем, ни в каких других тоже. Я понадеялась, что он покинет наш дом, если я предложу ему что-нибудь из моих драгоценностей. У меня их много, мой супруг был всегда очень щедр по отношению ко мне…
— Охотно верю, но, поступая так, не подвергались ли вы еще большему риску? Как смогли бы вы объяснить сэру Эрику исчезновение принадлежащих вам вещей, которые наверняка стоили очень дорого?
— Признаюсь честно, что я об этом даже не подумала. Мне было так страшно! Ладислав меня просто терроризировал…
— А Сэттон? Его вы не боялись?
— Нет. Я умела поставить его на место. И надеялась, что в один прекрасный день избавлюсь от него, ведь тогда я еще не знала, кто он такой на самом деле.
— А если бы узнали, что бы вы стали делать?
Глаза Анельки наполнились слезами, и она стала утирать их платком, вытащив его из-за рукава.
— Представления не имею… Может быть, решилась бы даже убежать. Мне уже приходила эта мысль в голову. Мой отец и мой брат живут в Америке. Поскольку мой муж умер, я собиралась попросить разрешения присоединиться к моей семье, тем более что мой брат там женился. Надо сказать, что в нашем доме я задыхалась — угрозы Ладислава, скрытая ненависть Джона Сэттона и — должна в этом признаться — превышающая мои силы любовь мужа, которого временами охватывало что-то вроде безумия…
— Так он вас слишком сильно любил?
— Да. Можно сказать и так.
— Вы посвящали кого-нибудь в ваши намерения относительно бегства?
— Нет. Даже Ванду, которая всегда была мне предана.
Однако в день, когда произошла трагедия, я собиралась поговорить об этом со своим мужем по возвращении из «Трокадеро». В этот день у нас была ужасная сцена… На нее и намекал мистер Сэттон, когда выдвигал свое обвинение.
— Да, он слышал, как вы сказали своему мужу: «Всему этому должен настать конец! Я вас не выношу!»