Роза
Шрифт:
– Что ты здесь делаешь?
Голос прозвучал столь неожиданно, что принц вздрогнул. Обернувшись, он увидел своего брата. Он молчал.
– Где принцесса? – С замершим сердцем спросил пришедший эльф и подбежал к балкону.
– Она… поскользнулась и… сорвалась вниз. Мне жаль. – Неправдоподобно начал преступник. Он все еще был в шоке от произошедшего.
– Что ты наделал?! – Вдруг вскричал его брат. – Неужели ты настолько глуп, что последовал завету отца?! – Он схватился за голову. – Ты понимаешь, что будет, если кто-то узнает? Если узнает король Феллан?
– Но никто не узнает. Знаем только мы с тобой. – Судорожно ответил принц, недобро улыбаясь. – Или ты хочешь отправиться за принцессой на корм акулам?
– Ты безумец… – Отступив на шаг, прошептал шокированный брат. – Ты мог разгневать морского бога…
– Да с чего бы?
– Морской бог любит принцессу Измиру и ее семью. Ты должен покаяться и пойти признаться
Вдруг убийца схватил брата за ворот, закричав:
– Я не собираюсь добровольно идти на плаху за убийство! Мы скажем им, что произошел несчастный случай.
– Будь по-твоему. – Грустно ответил ему брат, покачав головой. – Но я предупредил тебя.
После этого братья молча отправились в тронный зал. Встретив их радостными криками, гости и дворяне, эльфы и эльфийки продолжили свои оживленные беседы, перебивая друг друга смехом, звяканьем бокалов и громким выкрикиванием тостов. Их встретили радостно, но, как только гости поняли, что с ними нет принцессы, то постепенно стали затихать. В зале воцарилась звенящая тишина, и даже король Феллан с тревогой обратил свой светлый взор на вошедших. И лишь король Изары, лукавый Анкорет, смотрел на них с нескрываемой надеждой и ожиданием. Наконец, принц, жених Измиры, печально изрек:
– Мое сердце болит. С ужасом и горестью сообщаю вам, что принцессы Измиры больше нет с нами.
***
Рассвет. Над морем поднималось теплое, по-летнему ласковое солнце. Светило было частично укрыто прозрачным облаком, отправляя по небосводу полосы лучей света. Небо, все еще холодное после ночи, но уже расцвеченное золотом восхода, отражалось бледными бликами на воде, превращая зеркало залива в акварельное полотно, а набегающие на берег волны казались особенно прозрачными, пропуская весь свет сквозь себя. Над черными соснами и елями, возвышавшимися на крутом обрыве, взлетала стая птиц, словно приветствуя яркое солнце. Морской берег, укрытый белесой солью, словно россыпью самоцветов, сверкал в лучах рассвета…. А вдалеке высились Хрустальные горы. Именно сейчас можно в полной мере понимать, почему они зовутся именно так – снег ослепительно сверкал на вершинах гор в лучах утреннего солнца. Именно в тех горах находился королевский дворец Исталиас и Лисий чертог, что славился своим величием далеко за пределами Эллии. Это была земля древних легенд, быстрых рек и эллийцев, эльфов, что ближе всех чувствовали природу. К дворцу и Чертогу вела всего одна дорога – крутая тропа через горы и по белому мосту, меж двух водопадов. Говорят, что дворец тот находится на высокой одинокой скале высоко над морем, а с континентом его соединяет тонкий мост.
Возле кромки воды белела пена, словно контур, оттеняющая песок от воды. Кругом слышно было лишь шум прибоя да тихое пение птиц вдалеке. И ветер, запутавшийся в ветвях высоких деревьев, а соленый морской воздух полнился ароматами утренней свежести и капельками воды. Прямо к берегу с обрыва спускалась каменная белая лестница, чьи ступени скрывались под самой водой. От лестницы в лес вилась тропинка, аккуратно выложенная белыми камнями, по обе стороны от которых росли кусты дикой розы, что алыми всполохами ярко светились на темно-зеленой листве. Словно бы из иного мира – явно не вписываясь в сонную идиллию утра – откуда-то из глубины изумрудной чащи слышалась звонкая песня, разносящаяся эхом среди деревьев, искусно вплетенные в струнный мотив слова. Именно на это пение, как будто зачарованный, в тишине и дымке рассвета, шел по дороге в лес высокий рыцарь в белом одеянии. Его одежда, расшитая золотыми нитями, сияла на солнце, словно первый снег, а огненно-рыжие волосы были подобны живому огню. Чуть остановившись перед рябиновыми воротами леса, он поднял голову к вышине, провожая взглядом ярких синиц. И вот, он твердой походкой решительно шагнул под сень дремучих деревьев.
С виду лес казался неприветливым, даже пугал своим густым мраком и обильно разросшимися здесь древними стволами деревьев и кустов, что, казалось, кронами уходят далеко ввысь… На самом деле лес, населенный разными существами, не был опасным, сколько бы слухов в народе вокруг него не ходило. Такого величия, как то, что предстало перед глазами, не доводилось видеть еще ни одному живому существу. Огромные, раскидистые ветви величавых дубов, которым не меньше тысячи лет, словно вздыхали под тяжкой ношей времени и бесконечной, глубокой мудрости, а на их стволах ползали болотные златоглазки в поисках пищи. Эти необыкновенные животные в изобилии населяли леса Эллии, радуя взоры путешественников своей черно-зеленой полосатой шкуркой и огромными золотыми глазами. Конечно, медлительные и ленивые златоглазки ничем не могли навредить эльфам, но, тем не менее, многие их боялись. Густой лес был населен еще многими волшебными существами, что счастливо и вольготно жили под сенью зеленой пущи. Старые, скрюченные, словно от боли ветви будто лежали на
– Лиссарион…
Эльф навострил уши. До мурашек, неземной звонкий голос, плавающий эхом и зовущий его по имени, сейчас напугал рыцаря до полусмерти. Рыцарь огляделся. Он заметил в некотором отдалении от тропы небольшой лесной омут, блестящий ровной гладью в свету, спрятавшийся за пушистыми кустами, из которого черными глазами на него смотрела зеленоволосая бледная русалка.
– Лиссарион, подойди ко мне… Мне так холодно. – Ее мелодичный голос очаровывал, и она потянула к нему мертвенно-бледную руку.
– Оставь меня, нечисть! – Ответил он ей. Он прекрасно помнил, как, однажды, будучи мальчишкой, поддался соблазну подойти ближе к прекрасной, но, как выяснилось, коварной русалке. Схватив бедного эльфа за руку, она утащила его под воду. Конечно, помыслов утопить его у нее не было, но напугала она его страшно. Зато, в тот день он получил свой первый в жизни поцелуй. Говорят, что тот, кого поцелует русалка, никогда не утонет, однако, проверять подлинность данного высказывания эльф пока что не намеревался. – Мне сейчас не до тебя, Даяна. Я иду к Розабели.
В ответ русалка лишь улыбнулась ему, обнажая острые клыки.
– Недолго тебе наслаждаться ее компанией. – После этих слов она, заливисто смеясь, хотела нырнуть в воду, но рыцарь вовремя остановил ее окликом:
– Подожди! О чем ты говоришь?
– В долгий путь собирается она. – Русалка все еще улыбалась, глядя на рыцаря, не моргая. – И в пути найдет свою любовь. – После этих слов утопленница скрылась в черной воде, махнув на прощание серебристым хвостом.
Лиссарион какое-то время стоял, переваривая слова Даяны. Он не слышал, чтобы Розабель куда-то собиралась.И что значит «найдет свою любовь»? Эти слова вызвали ощутимый укол ревности в сердце рыцаря. Нахмурившись, он для себя решил поговорить об этом непосредственно с Розабелью и двинулся дальше по тропе, но все еще держа слова русалки в голове. Она была его подругой с детства, и он поверить не мог, что она чем-то с ним не поделилась. Это не было похоже на нее.
Как только песню стало слышно отчетливо так, что, казалось, менестрель прячется за ближайшим деревом, рыцарь почувствовал приятный аромат, несравнимый с запахами, витающими в лесу. Воздух леса пах свежестью, зеленью и деревом, а тот, что окутывал поляну, к которой так долго шел эльф, пах ромашкой, персиками, жасмином и сладкой гвоздикой. Пройдя последнее и единственное, честно говоря, препятствие на своем пути, а именно низко, до самой земли склонившую ветки пышную березу, он, наконец спокойно выдохнул. Эта высокая, стройная береза, как покорный слуга приветствует гостей в низком поклоне. Отодвинув в сторону ветви, рыцарь вышел на залитую солнцем знакомую поляну. Эта поляна была со всех сторон плотно укрыта стволами деревьев, а в центре этого древесного зеленого колодца расположился домик. Небольшой приземистый дом, увитый вьюнками и плющом, уютно укрытый ветвями раскидистого дуба. Вокруг дома пышно росли пионы, а перед самым крылечком разбился сад с разнообразными травами. Окна занавешены белыми занавесками, но одно было настежь открыто, подставляя лучам солнца небольшой горшок с растением и чайник с ароматным чаем, над которым понимался пар. Рыцарю в глаза то и дело попадали солнечные зайчики, отпрыгивающие во все стороны от золотой лютни. Хрупкая, трепетная, сотканная из шелка нежности красота распускалась чарующим душу бутоном розы из прекраснейшего голоса, в единении с плавными звуками притягательной лютни.