Розамунда, любовница короля
Шрифт:
Эдмунд вздохнул.
– Вроде бы ничего особенного, – нерешительно начал он, – но в округе видели шотландцев. В последние дни на холмах то и дело появляются всадники. Просто стоят и наблюдают. Ничего больше.
– Кто-то пытался подняться к ним? – спросила Розамунда.
– Нет, племянница, никто. Да они ничего и не делали.
Только наблюдали, – повторил Эдмунд, нервно приглаживая серебристо-белые волосы и ерзая на стуле.
– Когда они появятся в следующий раз, – велела девушка, – пусть меня немедленно известят. Я сама поеду и расспрошу, что им нужно.
– Розамунда,
– Нет, дядя. Я госпожа Фрайарсгейта, Это мой долг и моя обязанность. И я должна ехать одна. Кем бы они ни были, вряд ли нападут на женщину, особенно если ее родственники останутся внизу и будут готовы ее защитить. Помни, я подруга шотландской королевы.
– Какое это будет иметь значение для шайки приграничных разбойников? – раздраженно пробормотал Эдмунд. – Оуэн, ты должен урезонить жену!
– И что я должен при этом сказать? – взорвался Мередит. – Розамунда совершенно права. Она здесь хозяйка. Я всего лишь ее муж. Земля не моя и вряд ли когда-нибудь станет моей. Я и не думаю об этом, ибо в таком случае Розамунда прежде должна умереть. Я не Генри Болтон.
– Но ты подвергнешь ее опасности, если позволишь ехать одной, – парировал Эдмунд.
– Разве эти шотландцы украли что-то или хотя бы пытались? – справился Оуэн.
– Пока что нет. Они просто появляются на холмах, и только, – медленно протянул Эдмунд.
– И никогда не спускаются, хотя бы до полпути? – продолжал Оуэн.
Эдмунд отрицательно покачал головой.
– И вы не делали никаких попыток ехать им навстречу?
– Никаких.
– О богатстве Фрайарсгейта хорошо известно в округе, – заметил Оуэн. – Как и о том, что отсюда трудно увести скот.
Должно быть, чужаки решили посмотреть, нельзя ли как-то обойти эти естественные препятствия. Думаю, если Розамунда встретится с ними лицом к лицу, они поймут, что дело того не стоит. Особенно еще и потому, что она подруга и компаньонка их новой королевы.
– Меня разбирает любопытство, – вмешалась Розамунда. – Как по-твоему, кто они такие, дядюшка?
– Понятия не имею, – признался тот. – Я не подходил достаточно близко, чтобы увидеть их пледы и гербы. – Он встал. – Сегодня у нас сбор груш. Я должен идти. Думаю, вы сумеете развлечь друг друга в мое отсутствие. – С этими словами он вышел из зала, весело усмехаясь себе под нос.
– Мне нравится, что ты уважаешь мои желания, – шепнула Розамунда.
– Я в самом деле уважаю твое положение, как хозяйки этого поместья, – ответил он, лаская ее молодые полные груди. – Какой день ты назначила для нашего венчания, дорогая? Боюсь, что с каждым часом вожделение все сильнее меня одолевает. Мы уже пробыли дома целый день.
– Первое августа, – пробормотала она, наслаждаясь его ласками и наклоняясь вперед, чтобы поцеловать его ухо. – У тебя такие прекрасные уши, Оуэн. Длинные, узкие, с восхитительными мочками, – сказала она, прикусывая упругую плоть.
– Я начинаю жалеть о своем благородном отказе лечь в твою постель до тех пор, пока церковь не благословит наш союз, – признался он. Рука, гладившая ее груди, скользнула под юбку. Костяшки пальцев задели мягкую атласную плоть внутренней
– О-о-х!
Она снова вздохнула и заерзала, пытаясь глубже вобрать его в себя. Палец двигался все быстрее, и она тихо ахнула.
– Это только начало, любимая, – пообещал Оуэн. – Отныне ты будешь мечтать о том, что ждет впереди.
Он нежно поцеловал ее.
– Я хочу больше! – потребовала она. – больше!
– В праздник Ламмаса я дам тебе куда больше того, что ты видела в самых счастливых снах! – пообещал он, отнимая руку.
– Какой же ты злой! Так мучить меня! – пожаловалась она. Оуэн лукаво улыбнулся.
– Я настоящее чудовище, – жизнерадостно согласился он. – Но придет время, когда ты сможешь отплатить мне тем же, моя сладкая Розамунда. Я не могу пока что объяснить тебе всего, но подожди и увидишь.
Первого августа на традиционном пиршестве должны были подаваться особые блюда в честь свадьбы госпожи и сэра Оуэна Мередита. Розамунда велела зажарить на вертелах бычьи туши, обсыпанные каменной солью, приготовить засахаренные розовые лепестки, пирожки с грушами, испечь хлеб нового урожая. Но двадцать восьмого июля таинственные всадники снова появились на холме, впервые с возвращения Розамунды. Узнав об этом, она немедленно отправилась на конюшню, вскочила на коня и стала взбираться на холм, где неподвижно стояли три всадника. Оуэн и Эдмунд остались внизу.
Добравшись до вершины, она натянула поводья.
– Я Розамунда Болтон, госпожа Фрайарсгейта. Вы, добрые сэры, нарушаете границы чужих владений.
– Вы стоите на своих землях, леди, а вот мы – на ничьих, – ответил один из них. Таких великанов Розамунде до сих пор не приходилось видеть. Он возвышался в седле, обхватив бока лошади мускулистыми, подобными древесным стволам ногами. К ее удивлению, он в отличие от большинства приграничных жителей оказался чисто выбрит.
– Я Хепберн из Клевенз-Карна, – объявил он низким голосом, рокотавшим подобно грому в его широкой груди.
– Чего же вы здесь ищете, милорд? – осведомилась Розамунда. – Ваши собратья в последнее время взяли привычку навещать нас. Если ваши намерения благородны, вы всегда желанные гости во Фрайарсгейте.
– Вряд ли я мог ухаживать за вами до вашего возвращения, миледи, – ответил Хепберн. Его густые черные волосы были коротко подстрижены, а в глазах.., в глазах словно отражалась синева неба. Даже у принца Хэла глаза были светлее.
– За кем вы собрались ухаживать? – переспросила она.
Остальные двое рассмеялись.