Рождение античной философии и начало антропологической проблематики

Драч Геннадий Владимирович

Необходимо принять во внимание, что Гераклит в воззрении на физический мир опирается на собственное восприятие. Поэтому речь должна идти не о попытках логического истолкования (т.е. применения Гераклитом логического способа построения своего учения как теоретического трактата), которое совершенно отсутствует у Гераклита, а о восприятии и переживании, в котором "холодное становится теплым, теплое - холодным, влажное - сухим, а сухое влажным" (В 126). Здесь противоположности (о которых речь у нас шла выше) представляют собой живые, подвижные сущности, которые позволяют увидеть превращения в живой природе.

Все сказанное позволяет автору сделать вывод о том, что "поэтический"

язык Гераклита не просто играет роль чего-то внешнего по

1 Snell B. Die Sprache Heraklits// Hermes, 1924.

245

отношению к учению античного философа. "Поэтичность" его языка является наиболее адекватным способом, чтобы выразить переживание. Снелль далее обращает внимание на то, какое место занимают в трудах Гераклита поэтические отрывки. Используя приемы стихосложения, античный философ достигает эффекта выразительности, по словам Снелля, "парения языка". Гераклит заботится не только и не столько о том, чтобы придать своим сочинениям внешнюю логическую стройность и продемонстрировать ясность в исследовании понятий, сколько о том, чтобы добиться выразительности мысли и усилить ее. Знаменитые антитезисы античного философа служат во многом именно этому.

Снелль отмечает те фрагменты античного философа, в которых идет речь о результатах его размышлений, о том, что открылось Гераклиту "на дальнем поле души". "Несмотря на то, что он исходит из состояний своего собственного Я", - пишет Снелль, - "это Я" все же не получает статус предмета размышления как такового. Оно подвергается проекции, противопоставляется как нечто чуждое. Таким же чуждым являются отношения друг к другу вещей внешнего мира".

Когда античный философ говорит о событиях, подчеркивает Снелль, то прежде всего их необходимо понимать как события внешнего мира, то, что приходит к человеку извне. Идет ли речь о противопоставлениях ночи и дня, зимы и лета, во всех этих случаях мы имеем дело с тем, что находится вне человека. То же самое касается и других гераклитовских противопоставлений, даже тех, которые, на первый взгляд, касаются внутренних состояний человека. Например, голод причиняет человеку страдания, т.е. тоже находится как бы вне Я, и т.д.

Таким образом, согласно Снеллю, можно говорить не столько о напряженности изложения событий у Гераклита, сколько о напряженности самого космоса. Гераклит пишет: "Что можно увидеть, услышать, узнать, это я признаю". Также важным для понимания позиции Гераклита является его утверждение о том, что глаза более надежные свидетели, чем уши. Однако и глаза могут оказаться плохими свидетелями, став ничем не лучше, чем уши. Это происходит в тех случаях, подчеркивает Гераклит, когда речь идет о человеке с варварской душой.

Под варваром античный философ понимает того, кто не знает греческого языка, а именно людей, не способных прислушиваться к "свидетельским показаниям" смысла. Здесь Снелль обращается к формулировке Шопенгауэра, писавшего о "мире как о представлении". Мир в таком аспекте, подчеркивает Снелль, Гераклита не интересует. Однако во времена этого философа познание находилось еще на той архаической ступени, когда человека прежде всего радует "из

246

быток очевидного". Подобная гносеологическая позиция определяется Гераклитом как "многознание", которое, как известно, "уму не научает". В то же время, будучи сыном своей эпохи, античный философ высоко ценит чувственное знание, ибо ощущение напрямую зависит от чувственных данных. Гераклит расценивает разлад переживания как напряжение, свойственное космосу как таковому. Он пытается отыскать понимание единства, которое выступит также в качестве космического принципа.

Душа

для Гераклита является логосом. Логос сам увеличивается, становится глубже, поэтому оказывается немыслимо отыскать его границы. Античный философ оказывается не в состоянии что-либо рассказать о душе, кроме того, что она обладает таинственной глубиной. Данное знание, указывает Снелль, не привносит в темноту света. Однако важно отметить, что загадкой для Гераклита оказывается именно его внутреннее состояние, и в первый раз проблемой становится собственное Я человека. В лирике, предшествовавшей работам Гераклита, противоположностью чувственному миру мог быть только мир богов, их вмешательство в дела людей. В таком случае человек оказывался в положении безвольного существа, не способного побороть силу богов.

Гераклит не согласен с подобным подходом. Во фрагменте 119, указывает Снелль, античный философ прямо утверждает противоположное: "Моральный облик человека - бог". Важно отметить то, что божественное определяется не только через понятие, но и через моральный облик. Какое значение вкладывает в него Гераклит? Для того чтобы получить ответ на данный вопрос, Снелль предлагает опереться на другое высказывание античного философа - "так как человеческий моральный облик не имеет понимания, вероятно, он божествен". Может показаться, отмечает Снелль, что одно положение Гераклита вступает в противоречие с другим. Человек "является один раз", поэтому не может познать мир. Но правомерно ли ставить знак равенства между этосом и познанием? По всей видимости, нет. Геродот понимает народный этос как народный обычай, его культуру.

Итак, по Гераклиту, фиксируются не случайные, а общие свойства и даже законы действительности, те, которые передаются соотношением имени и вещи (В32, В48). Другое дело, как они соотносятся между собой. Можно ли говорить о том, что Гераклит выступает против противопоставления слова и дела, имени и вещи? Может быть, действительно Гераклит замечает несоответствие речи индивидуальной реальности? И, фиксируя здесь несоответствие, относит речь к сфере всеобщего?

247

Во всяком случае, можно действительно говорить об антитетике как характерной особенности мышления Гераклита (Дж. Томсон), о символических ассоциациях, которые подтверждают приверженность мышления Гераклита к религиозной полярности (Г.Е. Ллойд).

И все-таки есть больше оснований для того, чтобы говорить о приверженности Гераклита народной религиозности и в целом народному языку, антитетику и наиболее емкие выражения которого он использует постоянно. Среди таких выражений "потерянная дорога", "был, есть и будет", "во веки веков" (Е. Иоанниди), стереотипные религиозные символы - "Эринии, помощницы Дике". Так что антитетический стиль Гераклита редуцируется к широкому языковому контексту, к живому образному народному мышлению, которое, в свою очередь, просматривается в текстах Гераклита как следование известным пословицам и поговоркам (фр. 61), именно здесь наиболее отчетливо обнаруживается способность Гераклита "намекнуть" на всеобщее.

Эту же функцию выполняет и загадка. Ведь загадка - это тоже иносказательное описание какого-либо предмета или явления. Как пословица, так и загадка призывают к интеллектуальному напряжению и творческому поиску, отсюда и обращение к антитетике, которую, по мнению многих исследователей, можно встретить в древних народных песнях и сказаниях: добро - зло, день ночь, единое - многое, бессмертное - смертное. Отсюда и загадочность, неопределенность образов, которые таковыми остаются для большинства людей и которые Гераклит рассматривает через используемую им антитетику и достигаемое единство: огонь, молния, война.