Рождение Богов
Шрифт:
– Уважаемый господин, ты идешь из Пирея? – с трудом вымолвила она.
Леша осторожно кивнул, не зная, что сказать, и выжидающе посмотрел на афинянку.
Женщина облегченно вздохнула. Похоже, она давно стояла, не смея отойти от порога своего дома, и пыталась угадать в толпе путника, идущего из порта.
Холодея от страха и робости, она спросила:
– Я слышала, что пришел корабль из Потидеи. Там была битва… Телесин, мой муж… – она собиралась с духом. – Он жив? Скажи! Телесин, сын Алкамена…
Леша растерянно пожал плечами:
– Не знаю, может…
Женщина не дослушала. Уловив
Леша тяжело вздохнул и побрел домой. Нужно было обдумать детали побега, но в голову почему-то лезли другие мысли…
Глава 13
Страсть эллинов к анекдотам оказалась просто удивительной. Лёша давно заметил, что удачно рассказанный анекдот или байка могут значительно увеличить цену сделки. К сожалению, анекдоты, развлекавшие его с детства, были непонятны грекам. Василий Иванович, Штирлиц и чукча были им чужды. Приходилось учить анекдоты заново.
Лёша всегда очень внимательно прислушивался к беседам на пирах у Тофона, да и на улице, в надежде услышать забавную историю. Но лучшим источником шуток оказались свитки. Он внимательно штудировал все попадавшиеся под руку рукописи в поисках забавных или поучительных историй. Дело, однако, осложнялось тем, что большинство эллинов зачастую не могли оценить его чувство юмора, так что Лёша действовал методом проб и ошибок. Со временем он подобрал несколько забавных, с точки зрения эллинов, шуток и старался вставить их в разговор, добиваясь расположения собеседника.
Столкнувшись с тем, что Дромоилид не торопится платить за полученную с отсрочкой керамику, Лёша вспомнил свой любимый анекдот:
– Кстати, о деньгах. Рассказывают, что Семирамида, выстроив себе гробницу, написала на ней так: «Кому из царей будет нужда в деньгах, тот пусть разорит эту гробницу и возьмёт, сколько надобно». И вот Дарий разорил гробницу, но денег не нашёл, а нашёл другую надпись, гласившую: «Дурной ты человек и до денег жадный, иначе не стал бы ты тревожить мёртвых».
Дромоилид весело расхохотался. Алексей, подыгрывая ему, отозвался беззвучным смехом.
– Почтенный Дромоилид, – с улыбкой продолжал он, – как и у Дария, у меня возникла нужда в деньгах, а гробниц что-то не видно, вот и обращаюсь к тебе.
Хитрый купец вздохнул с наигранной печалью:
– Ну что ж, коль у тебя такая нужда, грех с моей стороны не уважить тебя. А не то пойдёшь гробницы разорять, а боги на меня разгневаются… Обожди немного, – с этими словами метек вышел за деньгами.
Лёша удовлетворённо вздохнул. Получен наконец последний долг, пора возвращаться в мастерскую.
Аккуратно упаковав остатки серебра, полученного за последнюю партию керамики, Алексей спрятал тяжёлый кошель под хитоном и выпрямился. Обвёл глазами опустевшую мастерскую и тяжело вздохнул. Отчего-то было жаль навсегда прощаться со своим детищем. Лёша вспомнил, сколько трудов потратил здесь, стараясь организовать эффективное производство.
Солнце уже клонилось к закату. Стоило поторопиться, ведь до вечера нужно было сделать ещё много дел. Тысячный раз прокручивая в голове план дальнейших действий, Лёша быстро зашагал в сторону агоры.
Пандора примостилась на краешке клине. Она медленно водила ладонями, рисуя тенью на стене силуэты сказочных животных. Огонек лампады подрагивал, и в такт ему дрожали чарующие тени. Для пряжи было уже слишком темно, но спать совершенно не хотелось. За стеной начинался очередной вечерний пир. Послышалось звяканье посуды и привычные голоса.
Вот тихий, спокойный и уверенный бас отца. Вот визгливый и нетерпеливый крик дяди Анита. А вот этот голос ей незнаком. В нем звучал cильный дорийский акцент. Девушка прислушалась. Как она расслышала, незнакомца звали Акматид. Со странной для Пандоры навязчивостью он спрашивал отца про какой-то суд и какие-то таинственные письма. Отец смеялся и что-то долго рассказывал, часто вспоминая этого проклятого раба Алексиуса.
Пандора фыркнула от возмущения. Она вспомнила, что незадолго до начала пирушки Алексиус отпросился спать, сославшись на какое-то недомогание. Какое, интересно, у этого чурбана недомогание? Острый приступ хамства и наглости? Девушка легонько тряхнула головой, отгоняя эти мысли. Нужно помолиться богине и очиститься. Прочтя короткое восхваление богам, Пандора взяла несколько припрятанных с обеда фиников и половину лепешки. Целый день ей хотелось чем-то умилостивить богиню, принести ей что-то, пусть незначительное, но от чистого сердца и, главное, без лишних глаз и ушей. Она устала от внимательных взглядов служанок. Вопросы, намеки, недомолвки… Порой так хотелось убежать от всего того. Пандора встала, накинула на плечи диплакс и выглянула во двор гинекея. Обычно здесь никого не было в это время, но она привыкла быть осторожной.
– Я выйду на свежий воздух! – донесся до Пандоры чей-то громкий голос.
Она замерла и прислушалась. Кажется, это говорил тот самый гость – Акматид. Хлопнула дверь обеденного зала. Пандора стояла неподвижно, вслушиваясь в приглушенные звуки пира. Интересно, куда этот Акматид отправился?
Раздался тихий скрип. У Пандоры перехватило дыхание. В вечернем сумраке было почти невозможно что-либо различить. Девушка не увидела, а скорее почувствовала, как медленно отворилась дверь, отделяющая гинекей от андрона, и темная тень беззвучно выскользнула во двор.
У Пандоры пересохло во рту. Она замерла, напряженно ловя каждый шорох. Может, почудилось? Нет. Снова какой-то звук. Теперь отчетливо слышно, как кто-то возится у двери, ведущей к слугам и на кухню.
Пандоре захотелось крикнуть, но тут она услышала тихое бормотание:
– Где же этот проклятый Алексиус? Кажется, туда…
Пандору окатило волной негодования и яростного восторга. Страх куда-то испарился. Алексиус! Так это его какие-то темные делишки? Вот он, шанс расквитаться за все! Подобрав диплакс и слегка пригнувшись, Пандора, предвкушая мщение, крадучись направилась вслед за ночным гостем.