Рождение Дестроера
Шрифт:
– Что?! – взревел Фелтон и замахнулся.
Цинтия закрыла лицо руками. Римо с трудом подавил желание вмешаться и стал внимательно наблюдать за Фелтоном. Это был прекрасный момент для оценки противника, для того чтобы определить, какими характерными особенностями движений человек выдает свои намерения.
Была такая особенность и у Фелтона. Перед тем, как повысить голос во второй раз, он нервным движением правой руки провел по затылку, будто приглаживая непокорную прядь. Может быть, этот жест был вызван волнением,
Фелтон неожиданно замер с поднятой рукой. Цинтия трепетала. И гораздо сильнее, чем должна была бы, отметил Римо.
Фелтон опустил руку.
– Ну что ты, дорогая, неужели ты думаешь, что я мог бы ударить тебя?
Цинтия продолжала дрожать, и Римо понял, что она старается максимально использовать свое преимущество в этой ситуации, что она сознательно поставила отца в такое вот положение и теперь не отпустит его с крючка, пока не получит то, что ей нужно.
– Я не хотел тебя ударить, – повторил Фелтон, – я ведь никогда не поднимал на тебя руку, только однажды, когда ты была еще маленькой и убежала из дома.
– Ударь меня, ударь! Если тебе станет от этого легче, ударь свою единственную дочь!
– Дорогая, ну прости же меня!
Цинтия выпрямилась и опустила руки.
– И это при первой встрече с моим женихом! Что он о нас подумает!
– Простите, – произнес Фелтон, поворачиваясь к Римо.
Взгляд вдруг наполнился дикой ненавистью, взгляд человека, который не только опасался своего противника, но и был выставлен перед ним на посмешище.
Их глаза встретились, и Римо понял, что тела в «кадиллаке» найдены. Фелтон знал все.
– Рад вас видеть, – по возможности ровно постарался сказать Фелтон, подавляя дрожь ненависти в голосе. – Дочь сказала, что вас зовут Римо Кэбелл?
– Да, сэр. Я тоже рад встретиться с вами, я много слышал о вас.
Римо решил не подходить к Фелтону даже для того, чтобы пожать руку.
– Могу себе представить. Я прошу вас извинить меня за эту сцену, но я не выношу губную помаду, испытываю к ней крайнее отвращение. Я слышал о многих женщинах, которые пользуются ею…
– О, папа, ты такой благоразумный.
– Буду тебе весьма признателен, моя дорогая, если ты все же уберешь с губ эту гадость.
Тон Фелтона представлял яркий пример голоса человека, который изо всех сил сдерживает желание заорать.
– Но Римо так больше нравится, папочка.
– Я уверен, что мистеру Кэбеллу безразлично, покрашены твои губы или нет. Более того, я убежден, что без помады ты понравишься ему гораздо больше, разве не так, мистер Кэбелл?
Римо ощутил острое желание поиздеваться над Фелтоном и попросить Цинтию еще ярче накрасить губы и загримироваться, но благоразумно подавил его.
– По-моему, Цинти хороша и с помадой, и без нее.
Цинтия
– Ладно, лапа, я смою помаду, но ты тогда снимешь вот это.
Фелтон потупился, отступил на шаг и, как невинный ягненок, удивленно спросил:
– Что «это»?
– Ты опять носишь его!
– Прошу тебя…
– Зачем он тебе нужен здесь, дома? – Цинтия обернулась к Римо. – Папа иногда имеет дело с большими суммами наличных денег и поэтому носит пистолет, у него есть разрешение. Но причина вовсе не в деньгах…
– Не в деньгах?
– Дело в том, что… Просто он читает слишком много дешевых детективов.
– Но я не носил пистолет почти десять лет, дорогая! – возразил Фелтон.
– А сейчас, наверное, опять взялся за это чтиво, хотя я надеялась, что твои литературные вкусы наконец улучшились.
Цинтия произнесла эти слова с напускной суровостью и, подойдя к Фелтону, быстрым движением засунула руку ему за пазуху и вытащила вороненый пистолет. Она держала его в далеко отставленной руке двумя пальцами, как женщины обычно держат дохлую мышь.
– Пойду и отдам это Джимми, чтобы он спрятал его в надежное место! – авторитетно заявила Цинтия, протискиваясь мимо Фелтона в дверь. Не успел Римо позвать ее, как остался со своим будущим тестем один на один. Вероятно, у Фелтона не было больше оружия, но на его стороне были движущиеся стены, в любой момент готовые извергнуть подкрепление.
Прохладный вечерний ветерок дул с патио в спину Римо. Он попытался вежливо улыбнуться Фелтону, неожиданно получившему прекрасный шанс расправиться с Римо.
Отрывисто кивнув, Фелтон собирался что-то сказать, но тут из глубины апартаментов прозвенел голос Цинтии:
– Дядя Марвин. Дядя Марвин, а вы что здесь делаете?
– Мне надо сказать твоему отцу пару слов, и я сразу убегаю – дела!
Фелтон – голова втянута в плечи, крупные ладони вцепились в край дубового стола за спиной – взглянул на Римо.
– Это Марвин Мошер, он не совсем дядя, он работает на меня, но они с Цинтией настоящие друзья, – сообщил Фелтон почти заговорщицким тоном.
– А чем вы занимаетесь? – невинно поинтересовался Римо.
– Мои интересы весьма разнообразны. Мне кажется, что и ваши тоже.
Фелтон не отрываясь смотрел на Римо. В комнату переваливающейся походкой вошел плотный, лысеющий мужчина с грубыми чертами лица.
– Новый сотрудник? – спросил Мошер.
Не отрывая глаз от Римо, Фелтон отрицательно покачал головой.
– Мне надо сказать тебе кое-что, лучше – наедине.
– О, можешь спокойно говорить при этом молодом человеке. Он интересуется вашим бизнесом. Он, наверное, захочет познакомиться с нашим предприятием в Джерси-Сити. – Фелтон пригладил воображаемую прядь на затылке.