Рождение мага
Шрифт:
– Лекаря! – рявкнул повелитель Мельина, осторожно опуская на постель почти невесомое тело.
За пологом шатра послышалось уставное «Повиновение Империи!» и быстро удаляющийся топот ног.
После распри с Радугой у Императора не осталось чародеев-целителей – хотя старый Гахлан, уцелевший в суматохе, клялся всем святым, что не держит на Императора зла, что на его месте он, Гахлан, наверное, поступил бы точно так же и теперь покорнейше просит допустить его, неизменного преданного старого Гахлана, вновь к пользованию персоны его императорского величества, – Император неизменно отвечал категорическим отказом.
Глаза Сеамни закатились,
Перчатка! Где перчатка! Да вот же она, на своём привычном месте…
Император рывком вдел в неё левую руку. По телу тотчас разлилось приятное тепло, словно кисть правителя погрузилась в нагретую ласковым солнцем воду.
«Ты хорошо умеешь убивать, – подумал Император, впервые обращаясь к загадочному подарку козлоногих, точно к живому существу. – Так, может быть, поможешь и воскресить?»
Перчатка, разумеется, не ответила – да и как бы она смогла? Однако Императору почудилось слабое движение, на самой грани доступного его чувствам – слабое движение Силы, которое очень хотелось принять за молчаливый кивок.
Эта перчатка умела ломать самые мощные и убийственные заклятия чародеев Радуги. Так неужели же она не может разорвать цепи безумия, внезапно опутавшие Агату?
Не зная, что делать, Император опустился на колени рядом с бесчувственной девушкой. То самое сверхчувство, что помогло ему выжить во время безумного штурма крепости магов, сейчас подсказывало ему, что ни вода, ни прочие традиционные людские средства тут не помогут. Сковавший Сеамни тёмный ужас может быть разбит только ее собственной рукой… но для этого её рука должна сперва вновь обрести способность двигаться.
Белая перчатка плавно опустилась на лоб Сеамни – и в тот же миг Император едва сумел сдержать крик боли. Это была та самая боль, что терзала сейчас девушку-Дану; мужчина рядом с ней вбирал часть этой боли в себя, и сведённые судорогой мышцы Тайде расслабились, уродливая гримаса страдания помягчела. Окружающий же Императора мир внезапно поблёк, сделавшись каким-то полупрозрачным, на него наложился какой-то совершенно иной лес, и среди тесно сдвинутых стволов Император увидел медленно бредущую фигуру, с головы до ног облачённую в белое. Сперва её и впрямь можно было принять за человеческую; но, приглядевшись, внимательный наблюдатель заметил бы, что фигура не отбрасывает тени и под «ногами» у неё не сминается трава. Призрак старательно обходил сосны, однако Император не сомневался, что при необходимости это существо легко пройдёт сквозь стену. Кровь уже готова была вскипеть. Значит, вот эта блёклая тряпка, зловонный плевок Разлома, способен довести мою Тайде до полусмерти?! Ну, ничего, мразь, ничего, у меня достанет сил встать с тобой лицом к лицу… или же поставить перед тобой целый легион, если это потребуется.
Все это время, не ослабевая ни на миг, Императора терзала боль. Стиснув зубы и покрывшись потом, он терпел, капля за каплей выцеживая из жил Тайде эту отраву, переливая в себя и ее боль, и её страх, и её вину… Хотя нет, вина так и останется с ней. Император знал имя того мальчишки, циркового силача – Троша; знал, что именно сделала с ним Агата, когда, одержимая своим Иммельсторном, вела две сотни Дану
– Гвин… – услыхал он внезапно слабый шёпот Агаты. В тот же миг Белая Тень внезапно остановилась, подняла голову, на которой успело появиться нечто наподобие широкополой шляпы, и в упор взглянула прямо в глаза Императору.
Шок, словно от самого настоящего удара, швырнул правителя Мельина навзничь, заставив корчиться в муке – его тело словно раздирали на части мириады невидимых когтей. Всё гасло, и мысли и чувства, оставалось только одно – ненависть. Именно она властно толкнула Императора навстречу врагу, неведомо как заставив подняться. Слабый полувскрик-полувсхлип Агаты остался за спиной; Император, словно в тот кошмарный день, когда Сежес распинала и мучила его щенка, ощутил в груди страстную, необоримую жажду убийства, Второй раз в жизни у него отнимали то, что он любил. Но на сей раз он уже не был беспомощным ребёнком.
Император шагнул навстречу белой тени – и призрак заколебался, словно в нерешительности; Император поднял руку в белой перчатке, словно готовясь к кулачному поединку; и его враг, съёжившись, вдруг отплыл подальше, туда, где стволы сливались в сплошную стену.
– Струсил! – заорал Император. Горло пересохло от ярости, он сейчас не хотел ничего, кроме как подмять врага под себя, сдавить ему горло и услышать последний предсмертный хрип.
Но призрака, как известно, задушить невозможно. Белая фигура медленно отступала, растворяясь среди сосен; хрипя, Император рванулся следом… и в тот же миг ощутил обвившиеся вокруг его шеи руки Агаты.
– Стой, Гвин, стой, это ловушка, я чувствую!.. Щёки Агаты были мокры, лицо, руки, одежда – перепачканы кровью.
– Ты ранена? – Император сделал попытку приподняться.
– Это твоя кровь! – вымученно улыбнулась Сеамни. – Как только ты… как только вы схватились, у тебя хлынула кровь из носа, из ушей… изо рта… даже из-под век стала сочиться… Эта тварь высасывала из тебя жизнь, Гвин!
«Гвин» – «любимый» на языке Дану.
Высасывала жизнь… интересно знать как. Радуга не ведала подобного волшебства.
Преодолевая резь и сухость в глазах, Император всмотрелся в Агату. Вроде бы всё в порядке… правда, испуг из глаз пока ещё не ушел. Но в остальном – бодрится, пусть даже сама все ещё бледнее смерти.
– Ты меня напугал…
– Прости, Тайде, но…
– Ох уж эти мужики-хумансы, обязательно им надо с кем-то подраться… – Её рука растрепала чёрные волосы правителя.
– Так ведь ты едва не отправилась… в Небесные Леса! – Император привлёк её к себе. Гнев остывал, требовалось дать выход нерастраченному.
– Подумаешь… упала в обморок… испугалась… у нас, девчонок, это бывает… – Она не отстранялась, напротив, прижималась всё плотнее. – Держи меня… держи крепче… еще крепче… не отпускай ни за что!..
Её близость пьянила сильнее самого крепкого магического дурмана, её губы были жадными, тело – отзывчивым на его ласку. Но даже а самый острый миг наслаждения Император видел бредущую по лесу Белую Тень, помнил взгляд слепых бездонных глаз и понимал: следующую их встречу переживёт только один.