Рождение неолиберальной политики. От Хайека и Фридмена до Рейгана и Тэтчер
Шрифт:
Свобода, как ее понимали члены общества, равнозначна поощрению, сохранению и защите рыночного капитализма. Эту отличительную особенность западных демократий необходимо отстаивать, если идейное течение повернется вспять.
Три книги австрийских эмигрантов – Карла Поппера, Фридриха Хайека и Людвига фон Мизеса – были задуманы как реакция на политическую и экономическую обстановку 1940-х годов, которая решительно не соответствовала взглядам этих авторов. Их идеям было суждено оказать глубокое влияние на интеллектуальную эволюцию неолиберализма в Англии и США в послевоенный период. Каждый из них предложил неолиберальную альтернативу дискредитированной экономической теории laissez faire XIX в., с одной стороны, и „либерализму“ Нового курса и английской социальной демократии – с другой. «Дорога к рабству» Хайека и «Бюрократия» Мизеса
Однако мысли Хайека, Мизеса и Поппера еще не могли служить положительной альтернативной политической программой. Продуманный политический вызов кейнсианству, регулированию капитализма и социальному государству был брошен позже, когда благодаря усилиям других людей, усилиям членов трансатлантического сообщества ученых, аналитических центров, журналистов и политиков при финансовой поддержке сочувствующих бизнесменов сформировался менее компромиссный и более четкий набор неолиберальных идей. Но столь решительная и энергичная рыночная программа, какой она стала потом, – особенно в Чикаго и Виргинии в 1950-х, 1960-х и 1970-х годах – не могла бы появиться без мощного теоретического основания, заложенного анализом трудного положения Запада в работах Хайека, Поппера и Мизеса. Поэтому «Дорогу к рабству», «Открытое общество» и «Бюрократию» можно рассматривать как истоки собственно неолиберального мировоззрения.
В тот момент, в середине 1940-х годов идеи этих книг мгновенно привлекли внимание прежде всего потому, что были созвучны страхам и тревогам мира, измученного призраком гитлеровского национал-социализма и угнетенного возведением «железного занавеса» в Европе в начале холодной войны. Но их воздействие на политическое сознание, особенно в США, нельзя объяснить одной только резкой критикой европейских форм тоталитаризма. Хайек и Мизес, в частности, апеллировали к глубоко укорененным в американском обществе стереотипам сугубого индивидуализма, опасения и недоверия по отношению к власти государства. «Открытое общество» Карла Поппера пользовалось вниманием по другим причинам. Его концепция «частичных социальных преобразований» отражает готовность ранних неолиберальных мыслителей в 1940-х годах пойти на компромисс с явно враждебным окружением, в котором они себя видели. Поппер наметил базовый уровень государственного вмешательства, особенно в сфере образования, которое могло бы способствовать развитию человечества путем инноваций, проб и ошибок. Он считал, что если не в отношении средств, то в отношении мотивов он солидарен с большинством социалистов, и причислял либералов, прогрессистов и социалистов к одному «гуманитарному лагерю».
О таких соглашениях с коллективизмом никогда не помышлял Мизес, отрицавший Новый курс безоговорочно. Не одобрял их и Хайек. Но несомненно, что позиция Поппера представляла собой крайний пример готовности пойти на определенные компромиссы с нарождающимся социальным государством ради главной цели – рыночного общества (правда, такой примирительный подход почти совершенно не характерен для более поздних версий неолиберальной мысли)3. Таким образом, три главные работы, опубликованные одна за другой на протяжении года в конце войны, представляли собой расцвет раннего неолиберализма, перекрестно опыленного в межвоенный период в Австрии, Германии, Франции, Англии и США. Однако хотя этот ранний неолиберализм внешне вполне узнаваем, он существенно отличался от того, что стало считаться неолиберализмом в конце столетия. Для ранних неолибералов характерно стремление преодолеть недостатки как теории laissez faire, так и Нового курса. Позднейшие неолибералы были склонны абсолютизировать нерегулируемый рынок в духе чикагской школы и гораздо резче выражали свое неприятие социального государства и государственного вмешательства в экономику.
Вклад Хайека, Мизеса и Поппера основывался на научных дискуссиях в Европе и США в 1930-1940-е годы (Хайек и Мизес участвовали в них лично), главным предметом
Поппер предпринял анализ истории политических идей, который показал, каким образом «коллективистская» мысль Платона, Гегеля и Маркса укоренилась в западной философии. В результате были утрачены подлинные основания западной цивилизации – индивидуальная свобода и индивидуальный разум. Мизес разоблачил бюрократический менталитет, который, по его мнению, разрушал источники человеческой инициативы, заключенные в индивидуализме и стремлении к прибыли. Хайек предложил исследование политической и экономической жизни, которое развивало темы, затронутые в работах Мизеса и Поппера, и показывало, на какой скользкий путь, по мнению Хайека, вступило западное общество, допустившее посягательства и вмешательства государственной бюрократической машины. Индивидуальная свобода, считал Хайек, поставлена под угрозу.
Можно упомянуть еще ряд произведений того времени, которые тоже оказали влияние на формирование неолиберализма. «Хорошее общество» (1937) Уолтера Липпмана стало вдохновителем коллоквиума Уолтера Липпмана. Либертарианские романы Айн Рэнд «Источник» (1943) и «Атлант расправил плечи» (1957) оказали влияние в числе прочих и на будущего главу Федерального резерва Алана Гринспена. «Человеческая деятельность» (1949), magnum opus [15] самого Мизеса, статьи чикагского экономиста Генри Саймонса (о них речь пойдет в следующей главе) и «Экономика за один урок» (1946) Генри Хэзлита – всего лишь некоторые из возможных примеров. Но именно книги трех австрийских эмигрантов сыграли главную роль в организации согласованного нападения на прогрессистский „либерализм“ и социальную демократию.
15
Главный труд (лат.). – Прим. науч. ред.
Подобно многим другим интеллектуалам и ученым, Мизес и Поппер покинули Германию и Австрию в 1930-х годах потому, что нацисты пришли к власти и начали преследовать евреев. Мизес был евреем и в 1934 г. благоразумно уехал из Вены в Швейцарию. Поппер последовал его примеру в 1937 г.; сначала он уехал в Новую Зеландию, а потом с помощью Хайека перебрался в Англию и в 1946 г. начал работать в Лондонской школе экономики. Сам Хайек пришел в Лондонскую школу в 1931 г. как приглашенный лектор; потом он получил постоянное место благодаря успеху своих лекций и содействию профессора Лайонела Роббинса, идейного противника Кейнса (впоследствии Роббинс стал членом Общества Мон-Пелерен). В умах всех трех австрийских авторов доминировали бедствия, захлестнувшие Европу между двумя мировыми войнами. В этом отношении они, конечно, принимали во внимание главным образом те европейские, и прежде всего немецкие, реалии, которые, как они полагали, привели человечество к ужасам национал-социалистического тоталитаризма и мировой войны.
Все три автора считали коммунизм вновь усилившейся и столь же опасной угрозой, как нацизм и фашизм, – в первую очередь из-за того влияния, которое он оказывал на демократических политиков Запада. По их убеждению, чудовищную войну породили те глубинные черты европейской культуры и идеологии, от которых США и Англия были более или менее свободны. Мизес и Хайек возлагали на эти страны особую надежду. Поэтому Новый курс в их глазах выглядел явлением нежелательным. А Хайека, например, тревожило, что бежавшие из гитлеровской Германии евреи принесли с собой опасные тоталитарные взгляды, которые хотя и не имели отношения к нацистской расовой политике, но тем не менее могли причинить большой вред. Хайек полагал, что многие уехали именно из-за расовых гонений, а не по причине несогласия с немецким тоталитаризмом как таковым: «Мы не должны забывать, что люди, покинувшие Германию или ставшие ее врагами в результате проводимой там антисемитской политики, нередко являются при этом убежденными тоталитаристами немецкого типа»5
Конец ознакомительного фрагмента.