Рождение огня
Шрифт:
Я бы, честно говоря, начала с какого-нибудь другого дистрикта. Но у Тура Победы есть чётко установленные правила. Обычно поездка начинается в Дистрикте 12, потом идёт по порядку убывания номеров дистриктов, а после Дистрикта 1 победителей ожидает Капитолий. Родной дистрикт победителя всегда пропускается, его оставляют на конец Тура. Двенадцатый устраивает самое унылое и скучное из торжеств: обычно это только обед для трибутов да гуляние на площади, причём всё проходит так весело — прямо как на похоронах — что все вздыхают с облегчением, разделавшись с нами уже в самом начале поездки.
Однако в этом году, впервые после давней победы Хеймитча, Тур завершится в Двенадцатом, и Капитолий не пожалеет средств на
Как желала мне на прощание Хазелл, я пытаюсь наслаждаться прекрасными яствами. Повара явно стараются мне угодить, готовят моего любимого барашка с черносливом и всякие другие вкусности. На столе ждут апельсиновый сок и чашка горячего шоколада. Короче, под завязку напихиваюсь едой и слова о ней плохого не скажу, но наслаждаться... Нет, это вряд ли. К тому же что за дела — кроме нас с Эффи за столом больше никто не изволил появиться.
— А где все? — раздражённо спрашиваю я.
— Хеймитч... ах, да кто его знает, где он, — отвечает Эффи.
Меня не Хеймитч интересует, он, скорее всего, только что завалился спать. Эффи продолжает:
— Цинна допоздна работал над наведением порядка в твоём гардеробе. Должно быть, он создал для тебя не меньше сотни нарядов! Твои вечерние туалеты неподражаемы! А команда Пита, наверно, ещё спит.
— А ему что — не нужно красоту наводить?
— Да, но не в такой степени, как тебе, — резонно говорит Эффи.
Это ещё почему? Значит, мне всё утро придётся мучиться — из меня живьём будут волосы выдирать, — а он спит себе и в ус не дует!
Я как-то не задумывалась, но на арене у некоторых ребят были волосы на теле, а у девушек — ни у одной. Помню, у Пита были, очень светлые, стоило только смыть грязь и кровь — они так и засияли в солнечном свете... Только его лицо оставалось совершенно гладким. Ни у кого из парней на лице ничего не росло, хотя по возрасту им вроде бы было положено... Интересно, что с ними такое сделали?..
Если я чувствую себя неважно, то моя команда, похоже, находится в ещё худшем состоянии. Они заливаются огромным количеством кофе и глотают какие-то яркоокрашенные таблетки. Насколько мне известно, никто из них никогда не встаёт раньше полудня, ну разве что создаётся угроза национальной безопасности в виде волос на моих ногах. Я так радовалась, когда ноги, наконец, поросли своим обычным пушком — как будто вообще вся жизнь вернулась в нормальное русло... Я провожу кончиками пальцев по мягкому закруглению голени — и отдаю себя в руки гримёров. Настроения болтать ни у кого из них нет, так что в полной тишине я, кажется, даже слышу звук, с которым выдёргиваются из моей кожи несчастные волоски. Меня отмачивают в ванне, полной какого-то тягучего зловонного раствора, лицо и волосы одновременно густо обмазывают кремами. Затем следуют ещё две ванны, не такие отвратные, потом меня вынимают, растирают, массируют, скребут и умащают. К этому времени создаётся уже такое впечатление, будто с меня содрали всю кожу до мяса.
Флавий, взявшись пальцами за мой подбородок, приподнимает мне голову и вздыхает:
— Какая жалость, что Цинна сказал: «Для неё — никакой пластики!»...
— О да, мы могли бы из неё тако-о-е сделать! — размечталась Октавия.
— Ну ничего, пусть только подрастёт, — чуть ли не угрожающе заявляет Вения, — тогда ему некуда будет деваться — разрешит!
Разрешит что?! Раздуть мне губы, как у президента Сноу? Сделать татуировки на интимных местах? Покрасить кожу в малиновый цвет и впаять в неё брильянты? Вырезать на моём лице причудливые узоры? Снабдить меня изогнутыми когтями и кошачьими усами? Всё это и ещё много всего другого мне довелось видеть у столичных жителей. Они хоть догадываются, какими уродливо-нелепыми и смехотворными кажутся нам, нормальным людям?
Мысль о том, чтобы быть отданной на произвол моей одержимой модой
Ланч Эффи, Цинна, Порция, Хеймитч и Питер начали без меня. Я к тому времени уже так измотана, что не могу выдавить из себя ни слова. Остальная компания непринуждённо болтает о том, как здесь прекрасно кормят и как им хорошо спится в поездах. Каждый полон надежд и восторженных ожиданий. Ну, разве что, кроме Хеймитча. Того мучает похмелье, и всё, на что он способен — это в свою очередь мучить бедный маффин [3] . Я вообще-то не хочу есть, наверно, потому, что слишком много навернула за завтраком, а, может, потому, что чувствую себя такой несчастной. Болтаю ложкой в чашке с бульоном, иногда проглатываю ложку-другую. На Пита — моего будущего мужа — даже глаза б мои не смотрели, хотя, вообще-то, ну при чём тут он... Он же не виноват...
3
Маффин — американская сладкая выпечка той же формы, что российский кекс, но из воздушного теста. Бывает обычно с добавками в виде изюма, кусочков шоколада или ягод.
Народ замечает моё состояние. Меня пытаются втянуть в беседу, но это бесполезное дело. Поезд замедляет ход и вскоре останавливается. Обслуга сообщает, что это не просто остановка для заправки, но что с локомотивом что-то случилось и потребуется основательный ремонт — замена частей займёт по крайней мере час. Эффи впадает в панику, вытаскивает блокнот с расписанием и начинает выяснять, как опоздание поезда повлияет на дальнейшую судьбу каждого из нас вплоть до нашей прискорбной кончины. В конце концов мне становится невыносимо слушать её нытьё.
— Да всем по барабану, Эффи! — рявкаю я. Все сидящие за столом, даже Хеймитч, затихают, уставившись на меня. Хеймитч, предатель, уж кто-кто, а ты-то должен быть на моей стороне — Эффи достаёт и тебя! Но раз так, я немедленно отступаю:
— Да, кому какое дело до твоих проблем! — бормочу я и покидаю вагон-ресторан.
Поезд вдруг кажется мне непереносимо душным, ещё немного — и меня стошнит. Отыскиваю выход, с силой рву дверь. Врубается что-то вроде тревоги, но я игнорирую её завывания и выпрыгиваю наружу, ожидая, что приземлюсь в снегу. Однако воздух оказывается неожиданно тёплым — так и ласкает кожу. Деревья стоят всё ещё зелёные. Неужели за день мы так далеко продвинулись на юг? Я неспешно иду вдоль поезда, щурясь на яркое солнце, и уже начинаю раскаиваться, что напустилась на Эффи. Ведь в моём тяжком положении нет её вины. Надо бы пойти и извиниться. Моя злобная вспышка была верхом дурных манер, а манеры для Эффи — это всё! Но ноги продолжают нести меня вдоль полотна, в конец поезда и дальше, дальше... У меня целый час. Могу двадцать минут идти куда хочу, а потом вернусь и у меня ещё будет солидный запас времени. Но вместо этого через пару сотен метров я опускаюсь на землю, да так и сижу там, тупо уставившись вдаль. А если бы у меня были лук и стрелы — что бы я тогда сделала? Продолжала бы идти?..
Через некоторое время слышу позади себя шаги. Хеймитч, само собой, пришёл вправить мне мозги. Я, конечно, заслуживаю головомойки, но что-то мне неохота сейчас выслушивать выговоры.
— Я не в настроении для твоих нотаций! — объявляю я пучку травы, в который зарылась ногами.
— Я постараюсь быть кратким, — отвечает Питер и присаживается рядом.
— Думала, это Хеймитч, — бурчу я.
— Нет, он всё ещё терзает свой маффин. — Пит поудобнее пристраивает свой протез. — Неважнецкий день, а?