Рождение Руси
Шрифт:
Из "безлюдных пустынь Севера" стали появляться в юго-восточной Прибалтике "находники"-варяги, привлеченные слухами о том, что из Оковского леса (Валдайская возвышенность) "потечеть Волга на восток и вътечеть седмиюдесят жерел в море Хвалисьское", что существует где-то далеко за лесами Русь, совершающая ежегодные торговые экспедиции и в Византию, и в страны Хвалынского моря, откуда шел на север поток восточных серебряных монет.
По поводу оживленных связей Руси с Востоком, отраженных в многочисленных нумизматических находках, В. Л. Янин пишет: "Характер движения восточной монеты через
Миф об исконности организующего участия скандинавов в европейско-арабской торговле не находит никакого обоснования в источниках". Все сказанное относится еще к нашему второму этапу.
Норманны-мореходы проложили морской путь вокруг Европы, грабя побережья Франции, Англии, Испании, Сицилии и добираясь до Константинополя; у народов Запада сложилась специальная молитва: "Господи!
Избави нас от норманнов!" Для скандинавов, привычных к морю, не представляла особой трудности организация флотилий из сотен кораблей, которые терроризировали население богатых приморских городов, используя эффект внезапности. В глубь континента норманны не проникали.
Все восточнославянские земли находились вдали от моря, а проникновение балтийских мореплавателей в Смоленск или Киев было сопряжено с колоссальными трудностями: нужно было плыть по рекам вверх, против течения, флотилия могла быть обстреляна с обоих берегов. Наибольшие трудности представляли водоразделы, через которые нужно было переправляться посуху, вытащив ладьи на землю и переволакивая их на лямках через волоки. Беззащитность норманнской армады увеличивалась; ни о какой грозной внезапности не могло быть и речи.
Киевскому князю достаточно было поставить на волоках и разветвлениях путей (например, на месте Новгорода, Русы или Смоленска) свою заставу, чтобы преградить путь на юг "сухопутным мореходам". В этом было существенное отличие Европы Восточной от Европы Западной. Просачивание варягов в восточнославянские земли началось значительно позже, чем к берегам европейских морей. В поисках путей на Восток норманны далеко не всегда пользовались так называемым путем "из Варяг в Греки", а, огибая с северо-востока дальние владения Руси, проникали на Волгу и Волгой шли на юг к Каспию.
Путь же "из Варяг в Греки", будто бы шедший из Балтики в Ладогу, из Ладоги в Ильмень, а далее по Днепру в Черное море, является домыслом норманнистов, настолько убедивших всех ученых людей XIX и XX веков в своей правоте, что описание это стало хрестоматийным. Обратимся к единственному источнику, где употреблено это словосочетание, – к "Повести временных лет". Вначале помещен общий заголовок, говорящий о том, что автор собирается описать круговой путь через Русь и вокруг всего Европейского континента. Самое же описание пути он начинает с пути "из Грек" на север, вверх по Днепру:
"Бе путь из Варяг в Грекы и из Грек по Днепру и вьрх Дънепра волок до Ловати и по Ловати вънити в Илмерь езеро великое, из него же езера потечеть Вълхов и вътечеть в езеро великое Нево (Ладожское) и того езера въни-деть устие (река Нева) в море Варяжськое (Балтийское)…"
Здесь детально, со знанием дела
Путь же "из Варяг в Греки" тоже указан летописцем в последующем тексте, и он очень интересен для нас:
"По тому же морю (Варяжскому) ити доже и до Рима, а от Рима прити по тому же морю и Цесарюграду, а от Це-саряграда прити в Понт-море, в неже вътечеть Дънепр река".
Действительный путь "из Варяг в Греки", оказывается, не имел никакого отношения к Руси и славянским землям. Он отражал реальные маршруты норманнов из Балтики и Северного моря (оба они могли объединяться под именем Варяжского моря) вокруг Европы в Средиземное море, к Риму и норманнским владениям в Сицилии и Неаполе, далее на восток "по тому же морю" – к Константинополю, а затем и в Черное море. Круг замкнут.
Русский летописец знал географию и историю норманнов много лучше, чем позднейшие норманнисты.
Первые сведения о соприкосновении норманнов со славянами помещены в летописи под 859 годом (дата условна).
"Имаху дань варяги, приходяще из замория на Чуди и на Словенех и на Мери и на Веси и на Кривичих".
Перечень областей, подвергшихся нападению варягов, говорит, во-первых, о племенах, живших или на морском побережье (чудь – эстонцы), или поблизости от моря, на больших реках, а во-вторых, о том обходном пути, огибающем владения Руси с северо-востока, о котором говорилось выше (Весь и Меря).
Славянские и финские племена дали отпор "наход-никам"-варягам: "В лето 862. Изгьнаша варягы за море и не даша им дани и почаша сами собе владети…"
Далее в "Повести временных лет" и других древних летописях идет путаница из фрагментов разной направленности. Одни фрагменты взяты из новгородской летописи, другие из киевской (сильно обескровленной при редактировании), третьи добавлены при редактировании взамен изъятых. Стремления и тенденции разных летописцев были не только различны, но и нередко прямо противоположны.
Именно из этой путаницы без какого бы то ни было критического рассмотрения извлекались отдельные фразы создателями норманнской теории, высокомерными немцами XVIII века, приехавшими в медвежью Россию приобщать ее к европейской культуре. 3. Байер, Г. Миллер, А. Шлецер ухватили в летописном тексте фразы о "звериньском образе" жизни древних славян, произвольно отнесли их к современникам летописца (хотя на самом деле контрастное описание "мудрых и смысленых" полян и их лесных соседей должно быть отнесено к первым векам нашей эры) и были весьма обрадованы легендой о призвании варягов северными племенами, позволившей им утверждать, что государственность диким славянам принесли норманны-варяги. На всем своем дальнейшем двухсотлетнем пути норманнизм все больше превращался в простую антирусскую, а позднее антисоветскую политическую доктрину, которую ее пропагандисты тщательно оберегали от соприкосновения с наукой и критическим анализом.