Рождение Темного Меча

Уэйс Маргарет

Джорам думал о нем.

Он думал о своем отце каждый вечер, когда Анджа, расчесывая ему волосы, рассказывала эту историю, и каждый вечер, когда он укладывался спать, слова «мертвый, который живет» доносились к нему из темноты. Он думал об этом каждый вечер, потому что Анджа вновь и вновь рассказывала ему эту историю, вечер за вечером, перебирая его волосы пальцами.

Как некоторые пьют вино, чтобы приглушить боль, причиняемую жизнью, так и слова Анджи превратились в горькое вино, которое она пила вместе с Джорамом. Только

это вино не облегчало боли. Эти слова были порождены безумием и сами рождали лишь новую боль. Наконец-то Джорам понял Отличие — или, по крайней мере, он думал, что понял. Теперь он наконец-то смог понять боль и ненависть матери и разделить их.

Он по-прежнему наблюдал днем за играми других детей, но теперь в его взгляде не было зависти. В нем появилось презрение, совсем как у матери. Джорам, проводивший дни напролет в тихой хижине, начал играть сам с собой. Он был луной в темном небе. Он смотрел на смертных, копошащихся внизу, словно жуки. Те иногда задирали головы и глядели на его холодное, сияющее величие и великолепие, но не могли его коснуться.

Так шли дни. А по вечерам, причесывая сына, Анджа вновь рассказывала свою историю.

С тех пор, даже если Джорам и плакал, он никогда не допускал, чтобы кто-то увидел его слезы.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ИГРА

Джораму было семь лет, когда началась темная, тайная часть его обучения.

Как-то вечером, после ужина, Анджа провела рукой по густым, спутанным волосам сына. Джорам напрягся. Это всегда служило началом историй, а он одвременно и жаждал их слышать, и страшился этого. Но на сей раз, вопреки обыкновению, Анджа не стала его расчесывать. Мальчик озадаченно взглянул на мать.

Анджа смотрела на Джорама, рассеянно поглаживая его волосы. Джорам понял, что она о чем-то задумалась и теперь мысленно вертит эту идею и так, и сяк как Прон-альбан мог бы вертеть драгоценный камень выискивая, нет ли в нем скрытого изъяна. В конце концов Анджа пришла к какому-то решению и сжала губы.

Она ухватила Джорама за руку и усадила рядом с собою на пол.

— Что случилось, Анджа? — встревожено спросил Джорам. — Что мы будем делать? Разве ты не собираешься рассказать мне про моего отца?

— Потом, попозже, — твердо сказала Анджа. — Сейчас мы будем играть в одну игру.

Джорам взглянул на мать настороженно и удивленно. На его памяти Анджа никогда ни во что не играла, и ему почему-то не верилось, чтобы она начала делать это сейчас. Анджа попыталась успокаивающе улыбнуться мальчику, но от ее странных, безумных усмешек Джораму лишь еще сильнее становилось не по себе. И все же мальчик смотрел на нее с жадным нетерпением. Хотя казалось, что она намеревается причинить ему боль, Джорам, словно человек, упорно трогающий языком больной зуб, никак не мог удержаться и раз за разом прикасался к болящему

сердцу — ради мрачного удовлетворения, дабы убедиться, что боль все еще тут.

Анджа запустила руку в поясную сумочку и извлекла из нее небольшой гладкий камешек. Она подбросила камешек в воздух и при помощи своей магии заставила воздух проглотить его. Когда камешек исчез, Анджа взглянула на Джорама с торжеством. Джорама это неприкрытое торжество озадачило. В конце концов, в подобном исчезновении камешка не было ничего чудесного. Подобное умение было совершенно обычным, будничным делом даже среди полевых магов. Вот если бы она показала ему что-нибудь из тех чудес, про которые рассказывала, тех, которые они творили в Мерилоне...

— Ну ладно, милый, — сказала Анджа, протянув руку и достав камешек из воздуха, — раз это тебя не впечатлило, попробуй сам.

Джорам нахмурился, и его темные изящные брови сошлись на переносице. Ну вот. Вот и боль. Здравствуй, больной зуб.

— Ты же знаешь, что я не могу, — угрюмо сказал он.

— Возьми камешек, золотце, — весело сказала Анджа и протянула его мальчику.

Но Джорам не увидел в глазах матери ни смеха, ни веселья — лишь решимость, целеустремленность да странный, жутковатый блеск.

— Сделай так, чтобы воздух поглотил его, — приказала Анджа.

Продолжая хмуриться, мальчик раздраженно вздохнул и подбросил камешек. Тот упал на пол у его ног.

Воцарилась тишина. Ее нарушал лишь стук камешка, катившегося по деревянному полу. Когда этот звук стих, Джорам краем глаза взглянул на мать.

— Почему я не могу заставить его исчезнуть? — негромко, но настойчиво спросил он. — Почему я не такой, как все? Даже каталист, и тот может делать такие простые вещи...

Анджа фыркнула:

— Подумаешь! Когда-нибудь это и для тебя будет простой вещью.

Она погладила упругие черные кудри, обрамляющие лицо Джорама.

— Не волнуйся. Такое случается с детьми из знатных семейств — что магия дается им с запозданием.

Но Джорама ее объяснение не удовлетворило. Произнося эти слова, Анджа смотрела ему не в глаза, а на волосы. Рассердившись, Джорам увернулся от ее прикосновения.

— Когда же у меня получится? — не отступал он.

Мальчик заметил, как мать поджала губы, и приготовился встретить вспышку гнева. Но затем рука Анджи безвольно легла на колени, а взгляд устремился куда-то вдаль.

— Скоро, — сказала она, рассеянно улыбаясь. — Нет, не докучай мне вопросами. Лучше дай руку.

Джорам заколебался и взглянул на мать, прикидывая, стоит ли сейчас спорить. Потом, решив, что это добром не закончится, протянул руку. Анджа взяла ее и принялась внимательно разглядывать.

— Пальцы длинные и тонкие, — пробормотала она, словно размышляя вслух. — Быстрые и гибкие. Хорошо. Очень хорошо.

Анджа заставила камешек подняться с пола в воздух и поместила его на раскрытую ладонь мальчика.