Рождение волшебницы
Шрифт:
Было ничтожное, но уловимое движение, которое показало Золотинке, что Рукосил не расстался с камнем в мыслях, хотя, насилуя себя, протягивал неверной рукой сокровище. А она, мысленно уцепившись за камень, стояла в бессильном столбняке, уронив руки.
– Бери Сорокон сейчас! Даром! – горячечно повторял Рукосил. – Не знаю, хороша ли плата за милосердие, не мало ли предлагаю за капельку доброты и снисхождения. Но что я могу еще отдать? У меня есть волшебство, власть и жизнь. И я прошу жизнь в обмен на волшебство и власть.
Золотинка стояла молча, неестественно
– Я не торгуюсь, – наступал Рукосил. – Я чист. И если… – тут он запнулся, чтобы обойти стороной опасную мысль. Но Золотинка ее учуяла.
– …И если придется начать все сначала, что ж, начну все то же сначала, но без волшебства и власти… – тихо промолвила она. – Нет, Рукосил, я не возьму Сорокон.
– Ты отказываешь в милосердии?! – спросил Рукосил с вызовом, почти с угрозой. Неправильная интонация происходила, по видимости, от чрезмерного возбуждения и нетерпеливых надежд. – Отвергаешь милосердие к побежденному?!.. Милость к падшим – закон высшего блага. Это честь витязя. Достоинство благородного человека.
– Ну, значит, я не витязь, – криво, через силу усмехнулась Золотинка, отступая на шажок. – И не принцесса.
Сердце ее больно билось – насилие над собой тоже чего-то стоит.
И Рукосил, совсем было онемевший в противоречии сильных чувств, чуть-чуть только подвинувшись, отер девушке мокрую щеку. Она хмыкнула.
– Спасибо. Не надо. Я не заслужила этого. Я все равно тебя из дворца не выпущу.
– Это в твоих силах? – осторожно спросил Рукосил. И сам себе ответил: – Да, ты причастна к чарам блуждающего дворца. Через хотенчика. Могучая связка.
Потом он закинул цепь на шею и сипло вздохнул.
– Да, кстати, – произнес он, делая усилие, чтобы примириться с разочарованием. А может быть, и для того, чтобы скрыть радость, – Сорокон все ж таки возвратился, он чувствовал его на груди. – Что там было со Спиком? Если начистоту.
– Спик – это кто? – вздохнула Золотинка.
Отворачиваясь от Рукосила, она оглядывалась назад. Подножие лестницы терялось для взгляда – ступени сливались в сплошную рябь и уходили в сумрачный туман, но и в другую сторону, вверх, оставался порядочный путь.
– Спик? – переспросил Рукосил, когда они снова начали подниматься. – Это малоизвестный соратник Милицы. Он исчез после смерти колдуньи, и, честно говоря, никто его особенно не искал. Может статься, именно по этой причине он и явился ко мне с дарами.
– А, это кот! – слабо махнула рукой Золотинка.
– Кот, кот! – подтвердил Рукосил, давая выход подавленному, запрятанному в глубине души раздражению. – Кот, насколько негодяй этого заслуживает.
Нужно ли было понимать последнее замечание так, что Рукосил полагал за честь принадлежность к котовому племени и не прочь был бы отказать Спику в этом преимуществе, нужно ли было искать иные причины для откровенно выказавшего себя недовольства, считал ли Рукосил, к примеру, что кое-кто в ответе за дурной нрав и непредсказуемые выходки опозорившего самое племя котов Спика, – так или иначе Золотинка почувствовала себя виноватой. Она принялась
Они замолчали, продолжая подъем. Рукосил хмурился и глядел под ноги, изредка пытая девушку скользящим взглядом. Щека его подергивалась, и кончик уса задиристо взлетал вверх, чтобы своим чередом поникнуть. Неведомые махинации бродили в голове чародея.
На последних ступенях, отдуваясь, спутники поднялись на двойную галерею, которая разворачивалась в обширные сени. Красная ковровая дорожка упиралась в украшенный изваяниями беломраморный портал и двустворчатые двери.
– Нам сюда? – спросил кавалер больше для того, чтобы нарушить молчание.
– Сюда, – пожала плечами Золотинка. – Если сумеем войти.
Тяжелая резная дверь поддалась даже без скрипа, Рукосил шагнул в неведомое первым и застыл перед открывшемся взгляду изображением.
Это была хорошо знакомая Золотинке по Межибожскому дворцу выставка: ломаный коридор, в котором висели по красным стенам, теряясь над головой, картины.
Та, что открылась чародею, повергнув его в столбняк, изображала недавнее событие: «Рукосил предлагает Золотинке волшебный камень Сорокон».
– Что это? – сдержанно спросил он, обводя рукой живописную выставку. – Куда теперь?
Золотинка объяснила, и он с двух слов понял:
– Значит, сюда, – показал он. – Развитие идет налево.
В самом деле, за ближайшим изломом красного ущелья обнаружился конец. Тупик, замкнутый той же самой, знакомой по Межибожу дверью. И Золотинке не нужно было дергать ручку, чтобы понять, как обстоят дела: у самого тупика по правому руку, опередив события, висел известный Золотинке в другом исполнении сюжет: «Золотинка и Рукосил перед закрытой дверью».
Так оно и вышло: поспешив вперед, Рукосил дернул ручку и оглянулся – теперь они точно повторили свое собственное изображение на картине.
Последующая возня не подвинула дело – добрую долю часа тыкались, мыкались два волшебника поочередно, прикладывались к скважине, угадывая за дверью могильный холод, – и напрасно.
Рукосил отер пот и остановился, придерживая возле замочной скважины Сорокон.
– Ас того конца что? С того конца коридора? – спросил он вдруг.
Она припомнила: коридор начинался картиной «Первые воспоминания». Но что там еще дальше, за изломом вправо она не могла сказать, потому что в ту сторону не ходила.
– Вот что, принцесса, – сказал Рукосил в строгом раздумье, когда Золотинка растолковала, что получилось в прошлый раз. – Простите, я говорю принцесса, потому что обратное не доказано. В ту сторону, в начало… вы увидите за поворотом мать. Жизнь не начинается с первых воспоминаний. Она начинается с рождения.
Золотинка тронула лоб.
– Иди, – снисходительно усмехнулся Рукосил. – А я даю слово, что отсюда не уйду. Здесь ты меня найдешь, если мы уцелеем.
– Идемте вместе, – возразила Золотинка в мучительном колебании.