Рождение Зверя
Шрифт:
Ничего себе! Разведчик еще раз в недоумении огляделся. И ведь до чего здорово все было проделано! И как верно рассчитано: ну, кто в такой момент задумается: откуда, собственно, возьмется столько муравьев? Да еще так быстро: ведь не успел их засечь наблюдатель с планера, как… Вот что значит разбираться в человеческой психологии… Ральф вспомнил Риу, наблюдавшего с дерева за движением «полчищ» насекомых, вспомнил себя, осененного «гениальной» идеей, Тэна, чуть не лишившегося жизни в процессе ее осуществления, — и смех и грех. А уж их путешествие под землей… в то время как нужно было просто бежать — за ними ведь тогда даже не следили. Кстати, почему? Неужели настолько уверились, что жертва все равно никуда не денется?
Ральф не успел по-настоящему осознать, что именно заставило его оглянуться: почему из массы самых разнообразных звуков, которые переполняли Тайг, он вдруг среагировал на этот едва различимый шорох? Или все дело было в эмоциях того, кто охотился сейчас на разведчика? Голод, нетерпение, ненависть… Нет, пожалуй, все-таки ненависть. Что ж, неудивительно: Тайг просто кишмя кишел злобными тварями, которые благодаря разнообразным мутациям обрели нечто похожее на отвлеченное мышление, и теперь явно им тяготились, не зная толком, куда его применить. Наблюдавший за Ральфом, видимо, так же обзавелся этой колоссально усложнившей жизнь игрушкой: нормальный здоровый инстинкт обычно заставляет охотника свою добычу обожать — играть с ней, как это делают кошки, благоговейно тереться об нее мордой, как поступают их более крупные сородичи. Но уж никак не ненавидеть… Хотя, если разобраться, добыче от этого не легче.
Развлекаясь подобными мыслями, разведчик, между тем, не забывал о преследователе, готовый в любой момент дать отпор. Однако неведомый охотник до самого вечера так больше и не дал о себе знать: то ли прятался, то ли отстал, решив, что потенциальная жертва ему явно не по зубам. К сожалению, Ральф мог лишь предполагать: устраивать ментальную проверку было, с одной стороны, бесполезно — он почти не имел опыта телепатического общения с животными, — с другой стороны, достаточно опасно — могли засечь люди С'каро. По той же самой причине, укладываясь спать, разведчик поостерегся создавать вокруг шалаша новый фантом страха. В конце концов, остатки прежнего, сотворенного Ральфом три дня назад, еще чувствовались, и этого было вполне достаточно, чтобы защититься от непрошеных гостей.
Все, вроде бы, было в порядке, однако разведчик долго не мог заснуть — думал о предстоящей встрече с Карлосом, перебирал в памяти подробности ночного разговора с Тэном, который произошел как раз в этом самом шалаше. Тогда, помнится, шел дождь, и ветер задувал с такой силой, что несколько раз чуть не сбил огонь…
Языки пламени старательно облизывали дрова — исчезали с одной стороны и тут же появлялись с другой; черные потухшие угли вдруг загорались оранжевым, но, подернувшись серой, пепельной каемочкой, снова гасли. И опять загорались и опять гасли…
Ральфа вырвал из сна какой-то неприятный запах. Он будил медленно и постепенно: сначала разведчик упорно пытался не обращать на него внимания и даже задремал снова, однако зловоние проникло и в сон, отравив и его. И когда Ральф, наконец сдавшись, с трудом разлепил веки, увиденное он принял за очередной кошмар: во всяком случае, очень хотелось так думать. Руки и ноги разведчика были скручены веревкой, позаимствованной из его же собственной сумки, содержимое которой было вывалено на пол, и над ним как раз трудилось странное косматое существо. Кроме длинных спутанных волос, существо было украшено ожерельем из клыков каких-то зверей и браслетами на руках и ногах — они же, по всей видимости, составляли и весь гардероб этой «дамы», кстати совсем юной (если судить по упруго покачивающимся от каждого движения грудям). Из общей массы бесполезного хлама самочка аккуратно выбирала куски копченого мяса и даже не без некоторого изящества отправляла их в рот.
Стараясь не шуметь, разведчик попробовал освободиться — не тут-то
М-да, такая запросто могла оставить без глаз — к счастью, пока это было всего лишь предупреждение. Пока разведчика желали просто рассматривать и при этом высказывали пожелание, чтобы он не шевелился. Что ж, попробуем по-другому.
Очень осторожно Ральф проник в сознание самки; знакомое ощущение, будто бы вошел в контакт с больным или умственно отсталым человеком, подтвердило его догадку о принадлежности этой девчонки к уже известному ему племени. Мысли, как и тогда, несколько дней назад, представлялись разведчику точно смазанными, или не оформленными до конца. И все же это были мысли. Имелись здесь и воспоминания — правда, создавалось такое впечатление, будто механизм, осуществлявший связь прошлого, настоящего и будущего, был плохо отлажен, и потому мысли часто перебивались новыми впечатлениями, а намерения оставались так и не осуществленными. Что, собственно, разведчика и спасло. Пока… В переводе на обычный человеческий, это означало примерно следующее.
Убитый Ральфом вожак — фактически его убил именно Ральф, а не Риу — приходился данной особи супругом. Конечно, она была далеко не единственной его женой, но, видимо, одной из любимых, что обеспечивало ей лучшие куски и защиту от посягательств других, ненавистных ей, самцов. Когда же в один прекрасный день ее покровитель не вернулся с охоты, сытой и благополучной жизни Ло (так воспринял ее имя разведчик) пришел конец. Новый вожак ее не признал, а тот самец, что в поединке подтвердил на нее свои права, был как раз один из тех, ненавистных. Отбиться от него Ло не могла, да и жить без кормильца и защитника было невозможно — оставалось только смириться. Однако память о прошлом упорно не давала покоя, поэтому девушка тайком пробралась на место гибели прежнего вожака и хорошенько запомнила, как пахли следы убийц. Следы принадлежали двоим, они вели в нору под большим деревом, потом обратно из норы; уходили далеко-далеко и исчезали в очень глубокой норе. Оттуда пахло страхом, и потому Ло побоялась лезть в нору — она лишь приходила к ней и ждала…
Воспринятый Ральфом импульс на самом деле означал гораздо больше, чем просто ненависть: Ло ждала не напрасно, но противник был слишком сильным, и она могла с ним не справиться. Весь день дикарка бесшумно кралась следом — потом залегла у хижины. От хижины тоже сильно пахло страхом, но когда ночью на охоту вышли хозяева леса — в лесу стало страшнее, и Ло выбрала хижину, где спал ее враг. Он был большим и сильным, но Ло знала, как сделать его совсем слабым и беспомощным. А после того, как она утолила первый голод…
Она удивленно перебирала волосы Ральфа, от усердия даже высунулся кончик языка. Потом ее палец — на этот раз мягко, без всяких когтей — опять дотронулся до щеки разведчика, до подбородка, обрисовал ухо, рот. При этом она наклонилась так низко, что крепенькие, торчавшие в разные стороны грудки, коснулись груди Ральфа, однако запах от ее тела стал настолько непереносимым, что разведчик почти перестал дышать. Он попытался мысленно приказать ей оставить его в покое, но не тут-то было: по какому-то капризу природы фактически открытое сознание не поддавалось ментальному воздействию извне.