Рожденная умереть

Тен Катерина

Кровь. Черт, почему так много крови?!

— Шон… — прохрипела Стеф, откашлявшись очередной порцией крови. Чувствовалось, как тяжело ей дается каждое слово.

— Ч-ш-ш-ш-ш. Молчи. Не говори ничего. Береги силы.

— Кажется, в этот раз я не выкарабкаюсь…

— Заткнись, Саммерс. Ты справишься. Регенерация справится, и все будет супер. Мы поедем домой и сделаем самое лучшее барбекю на свете.

Она слегка улыбнулась. Взгляд стал чуть более осознанный, но все равно казалось, словно она думает о чем-то далеком.

— Больная. Ну зачем? Зачем ты

полезла?

— Потому что волки делают выбор лишь однажды. Разве я могла…

Она снова закашлялась. Регенерация не справляется. Она теряет кровь быстрее, чем органы успевают восстановиться.

— Подгоните машину, ее нужно в больницу.

— Шон… — стоящая рядом Элейн хотела сказать то, чего я не хочу слышать.

— Машину! Быстро! — рявкнул я, вложив всю свою ярость в это.

Элейн вздрогнула и куда-то убежала.

— Стеф, не смей, слышишь меня? Не вздумай сдаться! Ты нужна мне, слышишь? — я кричал. Голос срывался от кома в горле. Я был готов заплакать. Впервые в жизни со мной происходит что-то такое, на что я не стану размениваться напускной стойкостью. Стефани подняла на меня изумрудные глаза.

— Я хочу домой. Хочу прожить с тобой жизнь, — ее глаза заблестели от подкативших слез. — Я не хочу умирать, Шон. Не так…

— Все будет хорошо. Все будет хорошо…

Я твердил это, пытаясь убедить то ли себя, то ли ее. Кожа Стефани быстро бледнела.

— Где гребаная машина?!

— Элейн сейчас подгонит, — ответила Элис, стоя чуть в стороне. Она никогда не жаловала Стеф, но сейчас в ее глазах проглядывалась неподдельная грусть.

— Шон… — сказала Стефани. Ее голос стал совсем тихим. Она подняла тонкую руку и приложила холодную ладонь к моей щеке. — Я люблю тебя, Шон Фолл.

— Нет. Не смей говорить это так, словно ты прощаешься. Ты выкарабкаешься и скажешь мне это, когда оклемаешься, поняла?

— Шон…

— Нет!

— Шон, пожалуйста… Скажи мне это.

Я уже не пытался сдерживать слез. Они хлынули по щекам, капая на ее лицо, смешиваясь с дождевой водой. Я сжал ее руку в своей и поцеловал каждый палец. После чего опустился к губам. Это был самый горький поцелуй, который можно было бы себе представить. Потому что я знал, что он последний. Я отстранился от нее и заглянул в бездонные зеленые глаза, по которым сходил с ума. Хоть временами и пытался, как придурок, убедить сам себя в том, что это не так.

— Я люблю тебя, Стефани.

Она улыбнулась мне, отдав этой улыбке свои последние силы. Вздох. Взгляд Стефани погас.

Больше не сдерживая себя, я дал волю рвущейся наружу боли. Я орал в пустоту, разрывая горло, пытаясь выдавить из себя все до последней капли. Я хотел, чтобы вся эта боль вырвалась вместе с криком.

Ливень хлынул с новой силой, унося с собой запах кровавой бойни и смывая оставшиеся после нее следы. Я не двинулся с места. Продолжал прижимать к себе бездыханное тело Стефани. Такое хрупкое, но таящее в себе такую невероятную силу.

Отдавшись эмоциям, я просидел так несколько часов, не позволяя никому прикасаться к ней. Я до последнего тешил глупые надежды, что она

очнется. Засмеется своим ехидным смешком и скажет, какой я придурок, раз попался на этот розыгрыш, и мы сможем наконец вернуться домой вместе, съесть по куску мяса, обсуждая, что же мы теперь будем делать с этими телячьими признаниями. Но она не шевелилась. Глаза были закрыты. Дождь смыл кровь с бледного лица, и теперь она была похожа на маленькую спящую девочку. Красивую, как фарфоровая кукла. Сон ее был так спокоен, что холодело на душе. Через несколько часов, когда дождь уже закончился, Дерек положил руку мне на плечо. Он ничего не говорил. Его немое сочувствие не приносило облегчения, но я был за это благодарен.

Немногие выжившие вампиры и оборотни на редкость дружно справились с задачей скрыть следы бойни. Не произнося ни слова, я поднял Стеф на руки, и мы покинули территорию проклятого аэропорта.

Ван Дер предложил кремировать ее, чтобы тайна ДНК такого уникального создания не стала причиной новым бедам. Я не нашел в себе сил смотреть на это. Не попрощавшись, я ушел в лес на несколько дней.

Глядя на отражение полной луны на поверхности неподвижных вод озера, я в последний раз перебрал в голове каждое воспоминание, связанное зеленоглазой бестией, и пообещал, что в память о ней я проживу достойную жизнь и буду помнить ее до последнего своего вздоха.

В памяти вспыхивали и гасли слайды воспоминаний под звуки ее голоса в наушниках. Перед тем, как мы распрощались с Ван Дером, он дал мне флешку. Я не стал вдаваться в подробности, просто молча взял ее и ушел.

But you'll never be alone

I'll be with you from dusk till dawn

I'll be with you from dusk till dawn

Baby, I am right here…

Стеф пела словно не в наушниках, а прямо в груди. В том месте, где притаилась щемящая тоска по ней.

***

Я заполнял историю болезни байкера-неудачника, который поцеловался с фурой и чудом остался жив, когда из подъехавшей скорой выгрузили тело подростка с рваными ранами на горле. Характерная бледность выдавала то, что девчонке не повезло попасть на ужин с вампиром. Я передал байкера доктору Янг, а сам взялся за невезучую. Несколько дней она билась в агонии, не приходя в сознание. Черные, как вороново крыло, волосы налипали на лицо. Превращения не случилось. Хрупкое, изувеченное тело замерло вместе с остановившимся сердцем.

***

Шэрил, клянусь, если эта смс — твой очередной способ спустить с меня брюки, то я тебя… Меня чуть не пришибло дверью, из-за которой в коридор вывалилась незнакомая мне медсестра. Она была взвинчена и растрепана. Форма, которая ей явно не по размеру, была подложена везде, где возможно. «Неужели парень был так плох, что ты сбежала босиком в чужой форме?» — подумалось мне. Это подвал больницы или сад тайных свиданий, черт вас дери? Глаза сочного изумрудного цвета метнулись от моего лица к бейджу. И тут меня осенило.