Рожденная в Техасе
Шрифт:
Ее охватила внезапная слабость. Если бы только она могла вырваться от них, избавиться от их вездесущего влияния. Если бы нашла поставщиков в другам месте… «Но выбора у меня нет, — с ожесточением подумала она. — К кому еще обратиться?» «Койот Билдинг Сеплайз» и двадцать филиалов фирмы в радиусе двухсот миль были единственными, кто занимался такими поставками. Практически фирма не имела конкурентов, уж Текс об этом позаботился. Он методично, шаг за шагом прибирал к рукам предприятия и фирмы, которые сулили приличный доход. Тот, кто отваживался составить ему конкуренцию, подписывал себе смертный приговор.
Текс
Не потому ли, что Заккес осмелился ответить ударом на удар?
Ничего хорошего это не сулило.
Текс Секстон внушал ей страх. Но вот Дженифер…
Элизабет-Энн ощутила, как по телу пробежал холодок; она представила себе огромное ранчо и Дженифер, выжидающую, плетущую сеть своих интриг. С самого раннего детства, которое они провели вместе, Дженифер только тем и занималась, что строила козни. Но почему Секстоны вспомнили о ней только сейчас? Ведь она не была для них конкурентом.
А может, причина в Дженифер?
Подумав об этом, Элизабет-Энн решительно сжала губы. Во-первых, она не собиралась сидеть сложа руки и наблюдать, как Текс и Дженифер разоряют ее. Ни за что на свете. Она пойдет в фирму «Койот» и там увидит, что можно сделать. Если потребуется, она и до Текса доберется и потребует объяснений. Что он может с ней сделать? Только с легкостью наживаться за ее счет?
Но вот Дженифер… Это совсем другое дело. С Тексом еще можно поговорить, но не с Дженифер. Она слишком хорошо ее знает.
В то же время Элизабет-Энн ясно сознавала, что строительство прекращать нельзя. Как никогда раньше, она поняла, что отчаянно нуждается в деньгах, которые будет приносить новая гостиница. Открыть ее нужно как можно скорее. Только Элизабет-Энн знала, насколько неустойчивым было ее финансовое положение. Расходы уже целиком съели банковскую ссуду. На оплату счетов уходили с таким трудом заработанные сбережения и все, что приносили кафе и сдаваемые внаем комнаты. Если не удастся открыть гостиницу через 13 недель… или она не договорится с Секстонами… или если они будут иметь наглость вновь поднять цены…
Элизабет-Энн взглянула на Карлоса Кортеса.
— Увидимся завтра, — сказала она бодрым голосом. — А сейчас мне нужно ехать в город.
Он проводил ее до коляски и помог подняться на сиденье. Вдали она заметила грузовик с рабочими, сгрудившимися у заднего борта. С такого расстояния их голубая рабочая одежда и желтые соломенные шляпы воспринимались как одна желто-голубая масса.
Карлос проследил за ее взглядом. Он понимал, что от решения проблем, возникших у Элизабет-Энн, зависело, будет ли работа у этих и других людей из его общины.
— Я поговорю с ними о сверхурочной работе, — сказал он. — Мне кажется, я смогу их уговорить. — Он смущенно помолчал и добавил: — И без повышения оплаты.
Элизабет-Энн посмотрела на него с удивлением. «Он понял все», — подумала она и, протянув руку, благодарно коснулась его плеча. Затем, решительно сжав губы, она приняла свою гордую позу и дернула поводья. Бесси тронулась с места, и Карлос остался позади.
На
Думая о своем, она прислушивалась к тому, как стучат подковы Бесси по фунтовой дороге. Внезапно потянуло гарью; все ее чувства пришли в смятение. Где-то жгли траву, чтобы очистить поля. Элизабет-Энн сжала губы и постаралась задержать дыхание. Однако запах оказался сильнее и охватил ее целиком. С самого раннего детства пожар (один только запах дыма) наполнял ее душу ужасом и рождал кошмары. Как бы она ни старалась заглушить воспоминания, цепкая память возвращала ее к однажды пережитому.
Запах гари.
Потрескивание и рев пламени.
Нечеловеческие предсмертные крики, отчаянные призывы о помощи…
Нет, такое нельзя забыть. Проходили годы, многое изменилось в ее жизни, но не эти воспоминания. Запах гари для нее был дыханием смерти. Неистребимые воспоминания поселились в ее памяти, когда ей было шесть лет, и жили все эти годы.
I
1901
ЭЛИЗАБЕТ-ЭНН
Округ Идальго, штат Техас
Это был самый страшный из всех пожаров, когда-либо виденных жителями Квебека и Элизабет-Энн.
Все случилось у нее на глазах. Застыв от ужаса и широко раскрыв глаза, девочка видела, как едва заметный язычок пламени вначале как бы нехотя лизнул опилки на цирковой арене и вмиг превратил ее в бушующее море огня. Отовсюду неслись крики страха и боли, нестерпимой боли и отчаяния. А вот и отец — весь объятый пламенем, превратившийся в живой факел.
Элизабет-Энн не помнила, как оказалась в поле, где совсем недавно беззаботно собирала цветы; время словно остановилось для нее, маленькой золотоволосой девочки с глазами цвета морской волны. Как завороженная глядела она, как огромный костер, отполыхав, начал постепенно угасать. Когда огонь почти утих, Элизабет-Энн вернулась туда, где стоял цирковой павильон, а теперь тлели головешки. Она хотела найти отца и мать. Их тела придавила догоравшая деревянная опора. Девочка ухватилась за нее, пытаясь сбросить. Потрясение было настолько сильным, что она не сразу ощутила боль в руках и отдернула их, лишь почувствовав удушливый запах горящей плоти, исходивший от тел родителей и ее собственной кожи.
Было настоящим чудом, что из зрителей, в панике покидавших горящий цирк, пострадали только трое. Двое из них получили легкие ожоги. Больше других не повезло жене мэра, миссис Питкок. Ей обожгло лоб и щеки, но со временем следы от ожогов сгладились и лишь слегка портили ее лицо. Никто из городских жителей, бывших на представлении, не погиб.
Жертвами огня стала только труппа актеров бродячего цирка, принадлежавшего отцу Элизабет-Энн. Никого из них живыми не довезли до ближайшей больницы, за исключением женщины-карлика Хейзи и Эстер — «женщины с усами». Однако Эстер в ту же ночь умерла в страшных мучениях.