Рожденная в Техасе
Шрифт:
— Я буду осторожен. — Он поцеловал ее в белое, гладкое, словно из фарфора, плечо: сначала в одно, потом в другое. — В первый раз почти всегда бывает больно, — объяснил он, — но потом боль уходит, ее сменяет ни с чем не сравнимое, прекрасное чувство. — Он помолчал и улыбнулся. — Не нужно бояться. Я не буду делать резких движений, не хочу причинять тебе боль. Никогда, до конца жизни.
Она погладила его по щеке.
— Если должно быть больно, пусть все случится быстрее, потому что мне хочется доставить тебе радость и удовольствие, мой любимый. Я хочу дать тебе все, на что способна женщина,
Это была великолепная ночь. Она слышала исполненные тайного смысла и значения вздохи, по-станывания, вскрики — все то, что сопровождает пробуждающуюся страсть и взаимное влечение. Ночь эта навсегда осталась в их памяти.
Медленно, постепенно они познавали друг друга. Он заметил родинку у нее на бедре. Она открыла для себя все в нежных волосках небольшое пятно у него на пояснице. А еще он как-то по-особенному чувственно двигал мускулами, когда поднимал руку. Каждую минуту они узнавали что-то новое. Ее переполняли новые ощущения. Волны страсти вздымали ее с каждым разом все выше и выше.
Колебания его тела становились все сильнее и настойчивее, она как бы растворялась в нем. Словно горячая волна прошла по ней, заставила вскрикнуть, ее тело откликалось плавными, чувственными толчками, она все теснее прижималась к нему, требовательно сжимая его в объятиях; страсть заполнила ее до краев.
Все завертелось у нее перед глазами. Она зажмурилась, и перед ее мысленным взором предстала прекрасная цветущая роза, но вот она словно рассыпалась, и лепестки легко закружились, подхваченные ветром.
— Мой любимый, любовь моя, — плыл по комнате ее голос, уносясь к самому потолку.
Его голос напрягся, и их голоса слились, растворяясь друг в друге. Заккес почувствовал, как мир вокруг него сжался и тотчас же расширился, и в этот момент он глубоко и сильно вошел в нее и ощутил, как сладостная боль пронзила тело. В это же мгновение произошло извержение семени.
В эту чарующую, удивительную и неповторимую ночь был зачат их первый ребенок.
Элизабет-Энн прекрасно понимала, что Заккес не сможет купить ей перстень ко дню помолвки и два обручальных кольца. Она знала, что сбережений у него не было, а работа его у Секстонов только началась. Девушка она была рассудительная, а потому, когда Заккес купил в кредит перстень с бриллиантом в четверть карата и преподнес ей, предвкушая ее восторг, она решительно покачала головой и закрыла футляр.
— Мне он нравится, и даже очень. Но мы не можем его себе позволить.
— Но я его купил в кредит, — запротестовал Заккес. — Я распределил платежи на двадцать четыре месяца! Этот кредит не стеснит нас.
— Кредит — вещь хорошая, — заметила Элизабет-Энн. В ней проснулась практичность, которая в будущем станет ее отличительной чертой. — Я не против кредита. Но думаю, что более разумно взять его позднее, под что-то действительно важное. Со временем нам многое может потребоваться.
Заккес был явно разочарован, и это было видно по его лицу.
— Да и зачем мне вообще перстень? Ведь у меня есть мой медальон, — сказала она с улыбкой и дотронулась до стекла футляра. — Для меня он дороже любого перстня.
— Но невесте полагается дарить ко дню помолвки кольцо с камнем.
— А этой
Перстень вернулся в магазин, а они остановили свой выбор на двух золотых обручальных кольцах: для него — широкое простое кольцо, а для нее — потоньше, с изящной насечкой. Элизабет-Энн пришла в восторг и не могла дождаться того дня, когда оно окажется на ее пальце, чтобы остаться там навсегда.
Эленда была счастлива и строила планы относительно предстоящего торжества. После церемонии в церкви она предполагала отпраздновать свадьбу в кафе «Вкусная еда».
— Там значительно просторнее, — объясняла она, — всем хватит места. На протяжении многих лет она строила грандиозные планы будущих свадебных церемоний. Ей не пришлось выйти замуж, поэтому она хотела, чтобы для ее девочек вступление в новую жизнь прошло торжественно и пышно.
— Но, тетя, — энергично запротестовала Элизабет-Энн, — я не хочу богатой шумной свадьбы и Заккес тоже. — Она взволнованно шагала по гостиной, сжимая и разжимая руки. — Пусть будет все скромно, мило и по-семейному. Кроме того, у нас нет близких друзей, которых мы могли бы пригласить.
— Но ведь есть еще соседи, знакомые, — обиделась Эленда. — И потом, замуж выходят один раз в жизни.
— Знаю, но прошу, тетя, сделай так из уважения к нам. — Элизабет-Энн села рядом с Элен-дой. — Давай насколько можно сузим круг приглашенных. И здесь в гостиной будет намного уютнее и приятнее, чем внизу, в кафе, среди множества гостей. Мы обсудили это с Заккесом, и он думает так же.
— В тебе нет никакой романтики, — огорчилась Эленда. — Но если вы так хотите, почему я должна возражать? — Она тяжело вздохнула. — Теперь мы с тобой отправимся к сестрам Бэрд, нужно купить ткань, а потом пойдем к миссис Веласкес в Мексикана-Таун. Говорят, что она шьет замечательные свадебные платья.
— Тетя! Мне не нужно свадебное платье.
— Что?! — Эленда была окончательно сражена.
— Правда, тетя, мне бы хотелось просто новое выходное платье. Я надела бы его на церемонию и потом могла надевать по воскресеньям. Это гораздо практичнее, чем сделать что-то для одного случая. Симпатичное новое платье, а к нему туфли и шляпка — вот что мне хотелось бы.
Эленда в изнеможении обмахивалась сложенной газетой. Ее мечтам о пышной свадебной церемонии не суждено было сбыться.
— Если так, то мне ничего не остается, как уступить тебе, если ты не хочешь делать по-моему, — поджала губы Эленда. — Пусть все будет скромно. Кого же ты хочешь пригласить?
— Тебя и Дженни.
— А еще кого?
— Это все, — спокойно взглянула на нее Элизабет-Энн.
— Но… но ведь Заккесу нужен шафер.
— Он никого здесь не знает достаточно хорошо, а свидетель подойдет?
— Думаю, что да. Теперь о вашем медовом месяце…
— Заккес только начал работать, тетя, — стараясь не обидеть Эленду, сказала Элизабет-Энн. — Он не может брать отпуск. Мы решили перенести медовый месяц на следующий год. У него будет две недели свободных.
— Вот так? — Эленда неодобрительно покачала головой и поцокала языком. — Что же это будет за свадьба?