Рожденная заново
Шрифт:
В этой глуши, где сейчас не было никого, кроме них двоих, действовали свои законы, свои представления о том, что можно и хорошо, а чего нельзя, потому что это плохо, предосудительно или греховно. И представлениям этим было куда больше времени, чем всем светским условностям…
– Простите, – пробормотали оба почти одновременно.
Затем Роман отвел взгляд, а Александра бросилась в дом. Вновь обретший уверенность Тургай последовал за хозяйкой.
Немного придя в себя, молодая женщина ненароком поймала свое отражение в мутном пятнистом зеркале на
Смирив сердцебиение и приведя мысли в порядок, она стянула через голову мокрую майку и надела сухую, демонстративно презрев лифчик. Затем расчесала растрепавшиеся волосы и свернула их узлом на затылке.
Когда молодая женщина снова появилась на крыльце, Роман, сидящий на нижней ступеньке, обернувшись, окинул ее любопытным взглядом. И ни тени смущения. И он, и она уже полностью владели собой.
– Итак, вы заехали, чтобы убедиться, что со мной все в порядке? – спросила Александра, начиная их сегодняшнюю встречу как бы с чистого листа.
– Вот именно, – подтвердил Роман, вставая. – И теперь я, пожалуй, отправлюсь восвояси. Джульбарс…
– Постойте, – остановила его молодая женщина. – Было бы невежливо отпустить вас просто так. Может, зайдете? Посидим, поговорим, чаю попьем…
– Ну, прямо как Лиса и Журавль из басни, – усмехнулся Роман, но приглашением пренебрегать не стал. Поднялся по ступенькам и снова вошел в избушку.
«Никакие мы не Лиса и Журавль. Те свататься ходили друг к другу. Нам же это не светит, – мысленно ответила ему Александра и непроизвольно вздохнула: – А жаль…»
Последовала уже знакомая Роману процедура накрывания стола. Только на этот раз вместо варенья были оладьи с яблоками…
– Послушайте, а чем же люди занимались в деревнях раньше, когда не было электричества? – спросила Романа Александра, наливая ему вторую чашку чаю.
Он пожал плечами:
– Когда дел не было, посиделки устраивали – плясали, песни пели, страшилки рассказывали…
– Ну, это большой компанией, а когда оставались наедине, например?
Александра сама не понимала, как у нее вылетели эти слова. Еще, чего доброго, решит, что она его провоцирует.
Роман медлил с ответом. И, проследив за его взглядом, она увидела, что он смотрит на ее мокрую майку, висящую перед печью на веревке. Господи, можно подумать, другого места не могла найти!..
– Да уж находили, чем заняться, – наконец пробормотал он себе под нос.
«Ну, с ним все предельно ясно, – подумала Александра. – Живет себе мужик в глуши, женщин не видит…»
«С чего это ты решила, что не видит? – тут же перебил ее ехидный голосок в подсознании. – Здесь тебе не необитаемый остров».
«И то верно», – вздохнула Александра, неизвестно почему взгрустнув.
Затянувшуюся неловкую паузу прервал Волхин: тряхнув гривой, он коротко заржал.
– Послушайте, – тут же оживилась молодая женщина, – вы не покатаете меня на лошади? Всегда
Роман хохотнул с видимым облегчением:
– Ни за что!
– Это почему же? – растерялась Александра, рассчитывавшая на совсем другой ответ.
– Вы же, прежде чем сесть, начнете ему гриву и хвост расчесывать и ленточки туда вплетать!
Уф, пронесло!
– Не начну, если не разрешите…
– Тогда вперед!
Оказалось, что сидеть на лошади, когда кто-то ведет ее под уздцы, увлекательно только в первые несколько минут. Затем начинаешь ощущать себя впавшей в детство взрослой теткой, которая взгромоздилась в седло и с блаженным видом мнит себя лихой амазонкой. Тогда как риску не больше, чем если бы она восседала верхом на диване.
– Спасибо, – пробормотала Александра. – Можно я слезу?
Роман недоуменно оглянулся на нее.
– Пожалуйста… А что, уже надоело? – поинтересовался он.
Молодая женщина неловко пожала плечами:
– Не то чтобы надоело. Просто я несколько иначе представляла себе поездку верхом.
– А-а… – понимающе протянул ее спутник и в мгновение ока оказался в седле позади нее. Александра даже ойкнуть не успела.
Волхин пошел неспешной размеренной рысью, потом прибавил шагу и перешел на галоп. Она не сразу приноровилась к движениям лошади, таким разным по характеру и темпу. Затем пришли свойства иного ощущения, волнующие в тысячу раз сильнее. Спиной, ногами, руками она чувствовала прикосновения мужчины, не оставившие ее равнодушной. Александра словно срослась с ним и уже могла предугадать, как то или иное напряжение его мышц или жест скажется на поведении лошади.
Они стали как бы единым целым, и молодая женщина многое отдала бы, чтобы эта прогулка по лесу длилась и длилась. Длилась до бесконечности. Роман будто сжимал ее в объятиях, и в какой-то момент Александра закрыла глаза, чтобы полнее отдаться будоражащим все ее женское существо переживаниям…
Все окончилось так же внезапно, как и началось. Она по-прежнему сидела на лошади, а Роман стоял чуть поодаль, глядя в сторону. Понурившийся Волхин снова стал похож на крестьянского савраску, в которого превратился из лихого скакуна словно по мановению волшебной палочки невидимой лесной феи.
– Я, пожалуй, все-таки слезу, – пробормотала Александра и собралась было сползти с благородного животного на землю.
– Не стоит, – остановил ее Роман. – До вашего дома рукой подать.
Он молча повел лошадь в поводу. Александра так же молча восседала в седле, покачиваясь в такт шагам Волхина. Сейчас ей было глубоко плевать, как она выглядит со стороны. Что-то произошло между ними, что-то важное. Она не рискнула бы дать случившемуся более точное определение, но Александра знала наверняка: мужчина, на которого она боялась сейчас даже взглянуть, тоже будет вспоминать их скачку в обнимку по лесной дороге. Вспоминать, лежа ночью без сна в своем пустом одиноком доме…