Рожденная землей

A.L. Knorr

BORN OF EARTH

Copyright © A.L. Knorr, 2017

Прежде у меня никогда не было «девичьего дневника». Теперь же я сижу с открытым ноутбуком, и пальцы просто порхают над клавиатурой. Воображаю, что ты – тот, кто это прочтет, – мой будущий ребенок или даже внук и нас связывает незримая нить. И потому мой рассказ, вероятно, однажды тебе поможет.

Вот и заканчивается самое умопомрачительное, самое удивительное и взрывное лето – лето, изменившее мою жизнь. Не знаю, сумела бы я разобраться во всех событиях и переменах, произошедших со мной за последние два месяца, не будь у меня заметок, оставленных предком. Так что теперь пришла и моя очередь завести дневник.

Через несколько дней я увижусь со своими лучшими друзьями, ставшими мне семьей. Еще не решила, как рассказать им о том, что со мной произошло, кем я стала, кто я вообще такая. До сих пор пытаюсь объяснить это самой себе. Не хочется их пугать, особенно тем, что я узнала о Солтфорде, нашем родном городке. Подумаю об этом, когда придет время. А сейчас я возвращаюсь обратно в тот вечер, когда мы виделись в последний раз, обратно, к моменту блаженного неведения.

Я закрыла входную дверь и, прислонившись к ней, вздохнула.

Снова одна. Гигантское фойе эхом отзывалось на звук моих шагов, когда в своих шлепках от Джимми Чу [2] я проходила вдоль мраморных пролетов нашей кухни (размером с ресторан и при этом почти не использующейся) и дальше, через «четырехпортальные» раздвижные двери в патио [3] , замечательно ухоженный нанятыми умельцами внутренний двор.

Я слила остатки чая со льдом с четырех стаканов и вложила их один в другой. Сложила одеяла, еще теплые от гревшихся в них Тарги, Сэксони и Акико – моих лучших подруг. Все они разъехались на лето, и слова прощания уже сказаны.

Именно эти девчонки знают: всё, что нужно, чтобы заставить меня разреветься, – поставить замедленную съемку скачущей лошади… Потоки слез хлынут тотчас (я не шучу)! Как никто другой, они умеют рассмешить меня до колик. И, конечно, только они в курсе, что в четвертом классе я оставляла любовные записочки в ботинках Грегори Хэндлера.

От чувства пустоты у меня подогнулись колени. Ощутив знакомый металлический привкус одиночества во рту, я рухнула на один из шезлонгов.

Темное небо, такое прекрасное в своем мерцающем звездами великолепии, когда друзья были со мной, теперь, казалось, затягивало меня в свою холодную зияющую пасть. Я уставилась на догорающие угли. Насекомые смолкли. Костер почти погас. Тишина

обволокла меня, и я подумала, не оглохла ли в самом деле. Но легкий треск потухающего пламени напомнил – нет, я потеряла вовсе не слух. Я осталась без друзей на целое лето.

Скрежет гаражных ворот сигнализировал, что Лиз дома. Ее ожидали хорошие новости. Выпавший в последний момент шанс для Тарги поехать в Польшу вместе с матерью означал, что и я умотаюсь отсюда. Решение принято. Ирландия, встречай.

Вообще-то, я не планировала уезжать. С последнего моего визита к тете Фейт прошло двенадцать лет, и для меня она, можно сказать, чужой человек. Впрочем, как и Лиз. Так какая разница – остаться в Солтфорде в компании ноутбука или сесть на самолет и провести лето на Изумрудном острове [4] ?

Я собрала в охапку одеяла и занесла их внутрь, осторожно прикрыв за собой дверь ногой.

– Лиз?

– Я здесь, детка, – ответила она из домашнего кабинета со своим деланым английским акцентом.

Детка. Почему ласковое прозвище, не несущее в себе реальной нежности, звучит так, словно вы подзываете кого-то на скотном дворе – свинку, например?

Лиз тоже должна была говорить с ирландским акцентом, как и тетя Фейт, но после того, как у нее появились деловые партнеры, она начала ходить на курсы британского английского. Зачем? Без понятия. Возможно, она считает, что юридический язык звучит весомее с английским акцентом.

Я забросила пропахшие костром одеяла в корзину для белья и бесшумно, как пантера, проскользнула по плюшевому ковру прихожей. Клянусь, с лестницы можно сбросить мертвое тело, и никто ничего не услышит. Тарга специально снимает носки, чтобы ощутить всю мягкость этого пушистого ворса. А я не могу себя заставить сделать то же самое – ненавижу ходить босиком. У меня слишком чувствительные ступни. Любой малюсенький кусочек грязи, ворсинка или травинка кажутся огромными.

– Привет! – я заглянула в кабинет Лиз.

Она вовсю стучала по клавиатуре ноутбука; справа – стопка документов, на кончике носа – очки от Прада. Ее прическа выглядела так, словно ни единый волосок не шевельнулся с тех пор, как она вышла из дома в пять сорок пять этим утром.

– Есть минутка?

– Секунду. Что такое?

Она не отрывалась от клавиатуры, ее пальцы летали запредельно быстро. Казалось, из-под них вот-вот повалит дым.

– Я собираюсь в Ирландию на летние каникулы. Как ты и хотела.

Мое сообщение привлекло ее внимание. Лиз подняла глаза и взглянула на меня поверх очков, на ее безупречном лбу появилось несколько морщинок. Пальцы замерли над клавиатурой.

– Вот как? Что случилось? Я думала, ты собираешься проводить время в компании Тарги, ходить в походы или что-то вроде этого. Разве не об этом ты говорила неделю назад? Я помню, говорила.

Походы? Серьезно? Да я ненавижу походы!

Лиз сняла очки и прикусила кончик дужки. Я представила, как у нее в голове вращаются шестеренки, открываются и закрываются ящички с файлами, где она ищет актуальную информацию.

– Вы с Таргой поссорились?

Мы с Таргой никогда не ссоримся. Если бы Лиз наблюдала, как мы общаемся, или хотя бы иногда спрашивала о моей лучшей подруге, она бы это знала.