Рождённые на заказ

Ударцева Людмила Владиславовна

Не замкни Есения, наученная пособниками Такрина, пространственную петлю, слуги Чернобога выследили бы меня вновь и если меня не похоронили в кузове подмятой КаМаЗом легковушки, то они нашли бы массу других способов, чтобы предотвратить моё появление в Нави во плоти. Ведь без тела и бегущей в нём крови Чернобогу я не был опасен. Он бы властвовал и убивал ещё тысячу лет, а может и больше времени нужно судьбе для появления нового преемника. Я не попал бы в Чудь, не женился на самой прекрасной девушке во всех мирах. Моя радость, печаль и мой оберег против зла сидящего во мне.

Если бы я отпустил Есению, итог был бы намного печальней, чем можно было вообразить, сидя в архиве. Я вспомнил, как отпуская, забвения приоткрыло

мне один из вариантов моего будущего. Тогда, в моём подсознании, оставляя умирающую женщину, из пещеры к свету устремился монстр, забывший всё человеческое. И предупреждение Велигора указывало на Есению, как на мой якорь в море сомнений. С трудом минуя путы равнодушия, медлил и боялся остаться в них навсегда, потому что видел тех, кто им подчинился и тех, кто выбирался страшной ценой. Такими были бессметные, богоподобные существа, населявшие множество параллельных миров, смотревшие на жизнь как на видео, прокрученное тысячи раз. Таким был Лисандр. Душа война, переселившаяся в бессмертное тело, жаждущая человеческих эмоций, не предусмотренных в новом вместилище, нашедшем удовлетворение через кровавые жертвы.

Скука всегда сопровождала вечность и меня всё чаще переполняли чувства апатии и злости, всё реже я чувствовал, что-то напоминающее радость.

Я тяжело вздохнул и взялся за дело с удвоенной энергией, мысленно прокручивая страшилку, что рассказала обо мне Макош. Была ли смерть Чернобога главной целью событий четырёхсотлетней давности? Если да, то зачем Велигор позволил моему сознанию существовать в этом теле после?

За грустными размышлениями, я отыскал главное – в минском проекте каждому новорожденному присваивали код, никаких Ятрышников. Имена клонов для исследователей были не важны. Краска на полимерных плёнках зафиксировала полные данные получателей средств, выделенных на проект: специалистов и приёмных родителей. На этапе подготовки не было отбора, экономия прослеживалась на протяжении всего периода. Они не могли сократить сроки развития организма, так как при ускоренном онтогенезе нарушалась чистота эксперимента, но подбор семей был безалаберный, лишь бы стороны устраивали условия оплаты. Семьи, конечно, изучали: сохранились отчёты о привычках, мнения коллег и знакомых, подробный анализ профилей МАС и Гоутонга с личными страницами и банковскими счетами, предоставленными участниками. Дальше шли прописанные правила воспитания и инструкции, под которыми стояли несколько десятков пэинттипий пальцев и подписи. Не много для судьбы одного Андрюшека, а ведь детей в одном этом проекте было больше пятидесяти.

Вопреки невосполнимым потерям жизнь в этом мире продолжала обесцениваться. Сухие отчёты, зажатые в моих сведённых от злости пальцах, кощунственно бездушно рассказывали о судьбе детей. Те люди, что их печатали, не допускали мысли, что за каждым шестизначным номером не подопытный кролик, а ребёнок. Хотя нет, друг для друга они уже не люди – биопродукты, изготовленные по заказу разных ведомств.

К семи годам в проекте осталось двенадцать мальчиков, до десяти дожили восемь, и то благодаря родителям, которые не скупились списать собственные баллы на приёмышей, и трансбильным органам тех, кто «уходил» раньше. Подопытные проживали в разных русскоязычных полисах, посещали обязательный курс по литературе, у каждого из них был куратор и сотни провальных тестов показывали, что, несмотря на строгую последовательность в цепочке бинарных снипов, расшифрованных благодаря следам крови на одежде настоящего поэта, до установленного срока гений не посетил ни одного из его клонов. На этом всё. Физическое развитие слабое, а значит, организмы нерентабельны для физической работы. По достижению четырнадцати лет, таким как они, бесполезным образцам, в медицинском вмешательстве отказывали, и по документам в живых ни одного из них не осталось. Казалось бы, с

фактами не поспоришь: «Объекты переведены в категорию переиспользования». А как же Андрюшек?

Придерживаясь первоначального мнения, о том, что один из родителей Ятрышника с упрощенным интеллектом, я остановился на двух традиционных семьях с родителями разного пола. В первой, как я понял женщина - избалованная красотка и муж-технолог, не добившийся больших высот, но с гарантией на обеспеченное будущее, благодаря именитому тестю, заведующему большой, научной лабораторией. Вторая семья вообще не имела шансов вступить в программу усыновления, потому как подсобные рабочие в захудалой типографии на роль родителей обычно не рассматривались. Однако они по каким-то причинам оказались зачисленными в проект.

***

Перемещался неслышно, но стая приветствовала меня жутким воем радости, как только я перенёсся. Стражи загробного царства всегда могли предвосхитить появление бессмертного, что делало их моими идеальными союзниками.

– Мы не сможем выкрасть клятву. Она хранима от тебя, значит, оберегающие чары сработают на любого посланного тобой, - терпеливо, как ребёнку мне в сотый раз доказывала Сирин. Мы спорили почти час, но так и не придумали приемлемого решения моей главной проблемы.

– Кого-нибудь из «чудиков» принудить? – упомянул я жителей Чуди. Я сам себе казался наивным, но продолжал твердить: - Или обманом?

– Равносильно, что самому за ней прийти - станет недоступной, для любого действующего по твоей воле.

– Нужно придумать способ добраться до клятвы!
– С досады ударил кулаком по стене пещеры. Мне казалось, что слегка, но стены загудели, посыпалась каменная крошка, осколок с упыринную голову вывалился у входа. Никто даже не пригнулся, но посмотрели на меня с предупреждением, выставив клыки и сдерживая рычание - пещеры им нравились.

– Её не выкрасть, - Сирин снова пришла мне на выручку, направив к сути разговора.

– Может сделать её недоступной для одной Есении? – Мы уставились на Рахалахи. Он развёл руками, типа «сами знаете» и добавил: - Увести Есению.

– А давай!
– Я ждал, чтобы эту мысль высказали за меня, хотя сам многократно прокручивал её в голове. Ударил кулаком в собственную ладонь, она точно выдержит и, окончательно решаясь на последний, отчаянный шаг, загорелся как лесной пожар.
– Пора это сделать! Жена должна быть рядом с мужем, чтобы всё было под контролем!

– А твоё обещание? – напомнила подруга.

– Я же не иду к ней, значит клятва не нарушена. Это будет нам на руку. Нужна моя кровь – пусть приходит за ней. Ты можешь опять внушишь ей желание меня увидеть и проведёшь в Явь.

– Что значит «опять»? – удивилась Сирин.

– Это значит, что я не сержусь, что ты подыграл моему с ней знакомству.

– Я была им должна! – могла бы и не оправдываться. Я не обвинял её в том, что она тогда спасала одного из своих братьев. Войша преодолел Озеро Душ и Род его выследил. Монстров из загробного мира хранители Чуди уничтожали беспощадно. Это вам не по бесхозной Яви бегать! Сирин выторговала его жизнь в обмен на внушение Есении мыслей обо мне, как о спасителе и муже, встречу со мной (которую мы с ней испортили) из-за чего её заставили вернуться в Навь.

– Филин был ручной?
– спросил очень осторожно, чтоб не спугнуть надежду, что можно повторить подобное.

Она скривила мордашку, не любила, когда я тупил.

– Ручной. Издох давно.

– Можешь нового поймать?

– Точно нет.

Теперь у неё было с чем поторговаться.

– Ну, так сделай Есении прямое внушение!

– Она может не откликнуться на мой дар.

– С чего это? Из-за кольца или новый оберег приобрела?
– Я насторожился, вспоминая о волшебном блеске метала обручального кольца на пальце Есении, ставшего теперь навеки чёрным.