Рожденные ползать
Шрифт:
Открывшийся с холма вид живо напомнил картинку из одной книжки, где флот затерялся в тумане, лишь мачты торчали из его густых клубов. Мачты выглядели величаво и мощно, воображение рисовало огромные деревянные корабли, неразличимые во мгле. Мише показалось даже, что он слышит скрип мачт и видит суровые обветренные лица моряков, вглядывающихся вдаль и старающихся разобрать хоть что-то впереди. Корабли постанывали от напряжения, соленые брызги осыпали собравшихся на палубе, а по спине капитана пробегал холодок: не возникнет ли сейчас из тумана риф на пути, не последние ли минуты проживает его корабль – надежный и проверенный
Металлические антенны-мачты, укутанные туманом, луна, играющая в прятки среди ночных облаков, и кажущаяся нереальность увиденного посреди Царицынского леса придавали открывшейся картине нотки сюрреализма. Душой завладело умиротворение, которое старательно маскировало ежесекундную опасность открытой поверхности.
Немов с Вильдером совещались недолго. Любое отклонение от маршрута казалось критичным – до рассвета было не так далеко. Пересечь поляну прямо по курсу означало, с одной стороны, подвергнуть себя возможной опасности, а с другой – значительно сэкономить время, которого оставалось не так уж и много. А пережидать день на незащищенной от солнца местности было смерти подобно. Других вариантов, как пройти через антенное поле, у группы Немова не было.
Махнув рукой остальным, Немов первым сделал шаг по склону холма.
Низина имела сходство с широкой неглубокой чашей, по дну которой расплескалась мутная неоднородная кисельная субстанция. Будто неосторожный великан выронил чашу из рук и она упала на землю дном, но не перевернулась, а так и осталась лежать, лишь жидкость разбрызгалась во все стороны. И было в этой жидкости, напоминающей туман, или тумане, напоминающем жидкость, что-то неправильное, чужое. У каждого спускавшегося появилось это смутное ощущение, и хотя его невозможно было объяснить, облечь в слова, но на душе становилось тревожно. И еще казалось, будто за ними неотрывно кто-то наблюдает.
Недавние дожди сделали свое дело. Земля была влажной, податливой, проседала под ногами. Длинная сочная трава норовила оплести щиколотки, ухватить за ботинки, оставляя влажные полосы на обуви и одежде. Туман приближался с каждым шагом, Олег Немов поудобнее перехватил рукоять фонарика, казавшегося бесполезным в такой мгле, сильнее стиснул «Макаров», предпочтя сейчас его «калашу», и первым нырнул в объятия тумана. А следом за ним мгла поглотила и остальных бойцов.
Миша едва мог различить хоть что-то уже на расстоянии вытянутой руки. Спина Данилова казалась размытым пятном впереди в свете луны. Мгновение, и парень останется с туманом наедине. Подобная перспектива жутко пугала. Было в этом тумане что-то странное. Складывалось ощущение, что он живой. И эта мысль заставляла Мишу быстрее передвигать ставшие вдруг непослушными ноги. В душе рождался тот первобытный ужас, который заставлял древних предков прятаться в пещерах, огнем костра отпугивая тьму по ту сторону выхода. Вся беда в том, что сейчас Миша с группой Немова находились на открытом пространстве, а в таком тумане любая опасность будет незаметна до самого последнего момента. Парень старался вертеть головой из стороны в сторону, чтобы не пропустить ничего, но противогаз крайне мешал и так скудному обзору.
Клубы тумана причудливо извивались, будто щупальца неведомого ночного создания. То тут, то там мерещились жуткие страшилища, заставляя
Немов тоже терзался недобрыми предчувствиями. Туман густел на глазах, и он уже пожалел, что не повел группу в обход. Правда, как далеко простирались границы тумана, сталкер не знал. Конечно, он считал, что перед ним – обычная сырая мгла, которая часто образуется в низине. Но чувство опасности не покидало его, напряжение росло, к тому же не было видно ориентиров, куда двигаться, а это изрядно беспокоило. И еще больше беспокоила его практически мертвенная тишина, которую нарушал лишь сам отряд. Здесь не было слышно ни завываний тварей Царицынского парка, ни клекота жутких птичек, ни иного шума. Лишь хруст и треск под ботинками бойцов да шуршание комбезов.
Немов не сразу заметил эту жуткую тишину, отчего клял свое невнимание. Негоже ему, совершившему столько вылазок на поверхность и умудрившемуся до сих пор оставаться в живых, быть таким рассеянным. Прямой путь в могилу. Что же это за место такое, что даже хищники обходят его стороной?
И каждого из них в тот момент охватило дурное предчувствие чего-то неотвратимого. Так житель прибрежного городка видел стремительно приближающуюся волну цунами и понимал неотвратимость момента встречи, так расцвеченное сполохами взрывов небо возвещало о конце мира, так окруженный мутантами на открытом пространстве сталкер с опустевшим рожком, выдергивая чеку гранаты, закрывал глаза и мысленно прощался с жизнью и семьей, ждущей его возвращения.
Ноги все чаще вязли в раскисшей грязи. Ближе к земле туман был особенно густой, и он не давал рассмотреть, какой же сюрприз готовит при каждом следующем шаге почва – ямку или неведомый бугорок, а может, жуткую трясину, которая вмиг засосет неосторожного путника. Меньше всего Мише хотелось споткнуться и упасть в это белое клубящееся нечто. Не покидало ощущение, что подняться после падения он уже не сможет. Сомнительной радостью выглядело и застрять в грязи, забуксовать, в то время как отряд уйдет вперед и оставит его наедине со страхом. Найти его тогда другим бойцам будет весьма проблематично. Поэтому Миша торопился изо всех сил, поскальзываясь, спотыкаясь о какие-то коряги, но каждый раз умудряясь сохранять равновесие.
И тут он услышал. Кто-то негромко напевал слова смутно знакомой песенки из детства, песенки-страшилки, которой пугали друг друга подростки в детстве, сидя в темной подсобке или возле угасающего костра. Сначала ему казалось, что это плод его воображения – страх иногда порождает и не такое в голове. Но громкость набирала обороты, и теперь отчетливо стали различимы слова. С придыханием и большими паузами голос выводил:
Здесь ночь живет… сюда не проникает свет…А за углом… надрывно стонет птица…