Рожденные ползать

Лебедев Виктор Петрович

– Возможно, где-то здесь наш новый дом.

Миша вдруг вспомнил, как он мечтал о путешествиях, когда крутил динамо-машину на ферме на родной станции Орехово. Он воображал тогда легкую прогулку по поверхности. Как же он ошибался тогда! В этом мире надо держать ухо востро, быть все время бдительным, с глазами на затылке, быть жестким и даже жестоким – только так можно выжить в подобных условиях.

Он поделился своими наблюдениями с Игорем Владимировичем, и тот в ответ сказал:

– Миша, трудности были и будут всегда, ты лишь оставайся человеком, помни о том, кто ты есть. И действуй по обстоятельствам.

Начал подавать первые признаки

пробуждения Данилов, и Игорь Владимирович покрепче ухватил его, чтобы тот ненароком не свалился с веток вниз. Немного придя в себя и осмотревшись, Иван заметил, что они не в таком уж и плохом положении, как могло бы быть. Он уселся верхом на широченную ветку, на которой лежал все это время, и не без удовольствия потянулся, разминая суставы.

– Славно повеселились, – улыбнулся Данилов, глядя на Мишу. – Пивка бы сейчас, настоящего.

– Перебьемся. Самое главное, живы мы.

Эпилог

Робкий стук в дверь разбудил задремавшего прямо за столом тучноватого мужчину. Он крякнул и потянул затекшие от не совсем удобной позы руки, покрутил головой, растер ноющие от чрезмерного напряжения за последние дни виски и недовольно посмотрел на дверь. Его хищный взгляд будто пронзил насквозь деревянную переборку, заставив источник шума по ту сторону поежиться, будто от озноба.

Неуверенный стук повторился.

Мужчина вздохнул. «Ничего не поделаешь, никуда не деться от неотложных дел».

– Корниенко, ты? Входи.

Дверь протяжно заскрипела, заставив мужчину недовольно поморщиться.

– Чего застыл на пороге? – буркнул он, глядя на переминающегося с ноги на ногу паренька лет шестнадцати. – Давай, чего у тебя там.

На стол начальнику управления безопасности Андрею Павловичу Веденееву легла внушительная стопка бумаг с печатью Главы Конфедерации Печатников.

– Мать его, – выругался сквозь зубы тот, мысленно прикидывая, сколько времени у него уйдет на разбор в принципе никому не нужных бумаг, – скоро в архиве места не хватит, что ж ему неймется?

Вопрос не был адресован пареньку, стремившемуся поскорее улизнуть из кабинета, поскольку чувствовал он себя здесь крайне неуютно. Он был скорее риторическим.

– Чего колышешься, как осина на ветру? Свободен!

Ходили слухи, что лучше не попадаться на глаза начальнику управления безопасности, когда тот пребывает в плохом настроении, а уж гневить его самому не стоило и подавно. Паренек чуть было не изобразил поклон в пол, настолько он был рад столь скорому избавлению от общества начальника.

– Спасибо, Андрей Павлович.

Благодарность невесть за что прозвучала не в тему. Андрей Павлович в ответ только хмыкнул. Пятясь и не смея повернуться спиной к властному человеку на стуле, посыльный вышел и с огромным облегчением закрыл за собой дверь. Коридорный сквозняк заставил парня вздрогнуть, затылок и спина были липкими от пота. «Надо же, так и обмочиться недолго. Какой же у него взгляд жуткий, пробирающий до костей».

О том, что Андрей Павлович делал с непослушными и не в меру борзыми элементами общества, в Конфедерации тоже ходили легенды. А уж этот его тип, Сильвестр – настоящего его имени никто не знал – и вовсе жуткий. Вроде бы с виду тщедушный, невысокого роста и довольно щуплый мужичок, но из его пытошной выносили только ногами вперед. После попадания в темную комнатушку в самом конце коридора, обитую чудом сохранившимся, кое-где подгнившим поролоном и кожзамом, в живых не оставался никто.

От

скрипа закрывшейся двери снова заныли виски. «Надо срочно распорядиться, чтобы механики с Кожуховской подогнали машинного масла. Мочи нет эти трели выслушивать каждый раз». Андрей Павлович с изрядной долей отвращения глянул на принесенный ворох бумаг.

– Бюрократ хренов, – потрясая кулаком, процедил он сквозь зубы. – Старый пень, и чего ему в своих хоромах там неймется. Опять, наверное, инвентаризацию затеял.

«Ничего, – уже про себя подумал он – стены тоже иногда имели обыкновение слушать, а некоторым мыслям лучше оставаться скрытыми от посторонних ушей, – будет и на моей улице праздник. И уже скоро. Этот старик уже и так неважно себя чувствует, возраст сказывается. Сердечные приступы и в прошлой жизни в таком возрасте случались часто, а уж при нынешнем положении вещей, «чудесной» экологии и «свежем» воздухе, не забудем и о ворохе проблем, чего уж грешить, до такого почтенного возраста люди доживают нечасто. И как его вообще угораздило столько прожить?! Семьдесят четыре, шутка ли! Сердечко-то давно пошаливает, надобно помочь ему. Заслужил человек покой».

Андрей Павлович несколько раз кивнул своим мыслям, соглашаясь. Грядут перемены, там и выборы пройдут на должность Главы Конфедерации, а уж он постарается, чтобы большинство голосов за него было. Кропотливая работа уже давно проведена.

Андрей Павлович обвел хмурым взглядом ненавистный ему кабинет. Покосившийся шкаф с хламом в углу, рядом – вдоль стены – деревянная скамья, иногда служившая ему спальным местом. Грубо сколоченный стол из досок и шатающийся стул. На стене, покрытой свисающими тут и там лохмотьями обоев, карта метрополитена с пометками и обозначениями. Вот и все убранство. Ничего, еще немного подождать, и старый пыльный кабинет начальника управления безопасностью поменяется на роскошные апартаменты Главы. А ждать Андрей Павлович умел.

«Стану главой – наведу порядок! Налажу отношения с Калининской Конфедерацией, а то старый хрыч запустил совсем политику внешнюю, надо будет шпану разогнать на Кожуховской – из-за нее отношения с калининцами натянутые. Да и с Ганзой надо подружиться, они-то пока выжидают, но если слабину допустить, враз под их каблуком окажемся. А роль сырьевого придатка меня не устраивает совсем». Мысли будущего Главы уносились все дальше и дальше – к освоению заброшенных Люблино и Волжской, и хрен с ними, с этими аномалиями там – он как-нибудь справится. Можно будет наладить торговлю запчастями с Кожуховской, все-таки мастерские у них не самые плохие, правда, до умельцев Бауманской далеко. Чай опять же печатниковский, до ВДНХ-то – неблизко, а по соседству и подешевле будет. Сам-то Андрей Павлович местную бурду не пил, предпочитая этому пойлу напиток с ВДНХ. Тоже пойло, но все ж таки получше будет. Таак, а на Крестьянской Заставе надо фермы построить, с Дубровкой и ее мором тоже разберемся».

Мысли начальника управления безопасности снова вернулись к тому дню, когда на станции появился этот оборванный доходяга-врач, рассказавший о своем чудесном спасении и проделавший немыслимый путь в одиночку из дебрей Царицынского парка да через небезопасные жилые районы. «Вот уж действительно, Господь сирым да убогим всегда помогает, повезло бродяге. И живучим оказался, выкарабкался, хотя одной ногой в могиле был от истощения. Ну да ничего, в том деле этот врач не свидетелем, а скорее помощником по неведению оказался. Вот уж удача так удача. Подфартило ему!»