Рожденные в СССР. Часть вторая. Обретение
Шрифт:
— Володя, что это такое у тебя манерное?
— Да вот, — широко улыбнулся Щербицкий. Он, вообще, своей задорной улыбчивостью здорово отличался от мрачноватых московских коллег. — Приучили на приеме в ООН. Мне понравилось. В жару очень неплохо.
Завотделом Центрального комитета кинул взгляд в сторону сонного Черненко и тихо, как будто размышляя, произнес:
— И мне, что ли заказать такой? Мысли как-то вяло текут.
Секретарь ЦК КПСС поставил на стол кружку с квасом и надтреснутым голосом приструнил коллег:
— У нас
Щербицкий все равно свой бокал не убрал, но в ответ заметил:
— Произошло что-то такое, о чем я не знаю, Константин Устинович?
Черненко нервно постучал пальцами.
— Да Рашидов в последнее время больно часто истерит. Сколько раз ему было говорено, что по телефону такие вопросы не решаются.
— Что там случилось?
— Московские откуда-то накопали такое, что никто, кроме самых близких людей не знал.
— Инсайд, — кивнул Щербицкий, глянув на недоуменные физиономии собеседников, пояснил. — Информация из будущего.
На одутловатое лицо Капитонова как будто тень нашла, он с завистью глянул на бокал с мартини и вздохнул:
— Они что там, все с пачками компромата что ли сюда провалились?
— Говорят, что у некоторых попаданцев с собой оказались некие технические изделия. У меня в Киеве их много у Глушкова работает, кое-что иногда удается вызнать.
— Что именно? — встрепенулся закрывавший было глаза от яркого солнца Черненко.
— В одном таком устройстве, размером с маленькую фляжку, — при этих словах Капитонов явственно хмыкнул. Ничего себе аналогии! — столько информации, сколько в Ленинской библиотеке собрано.
— Быть не может!
— С чем купил…
Капитонов не выдержал и подозвал официанта, заказав то же самое, что у хозяина Украины.
Черненко сжал губы:
— Не рано, Иван?
— Это же сухач, Константин Устинович! Что с него будет! В такую жару лучше всего идет.
— Мы собрались тут о деле говорить.
— Кто нам мешает? Меня лично другое беспокоит. Дошла до меня довольно неприятная новость. Республиканские МВД и КГБ в скором времени собираются реформировать.
— Что такое?
— И не будет никакого союзно-республиканского управления, все подлежит вертикальному унифицированию, как при царской власти. Министерство в Киеве точно будет расформировано, оставят только областные УВД.
— Вот суки! Хотят все силовые структуры к себе в подчинение собрать. Чтобы никто против них и пикнуть не смел.
— Вопрос не в этом, — Капитонов, хлебнув из бокала, стал несколько бодрее. — Можно ли помешать такому исходу событий?
Черненко еще больше сузил свои и так неширокие глаза и задумался. Затем он посмотрел на первого секретаря Украины и спросил:
— Ты что по этому поводу думаешь, Владимир Васильевич?
— Что тут думать? Надо Политбюро созывать или Пленум Центрального Комитета. Такие важные свершения без их одобрения не делаются. Думаю, что многие на местах будут против.
Капитонов не выдержал и привстал с кресла, в сердцах выкрикнул:
— Да кто там из вас против Москвы пёрднет? Всех к ногтю прижали! Неужели вы не видите, что эти подпольщики везде поспели. И у них почти на каждого компромат или персональное предложение! Машеров вон, как упирался и все равно в Москву переехал. Ходит на цыпочках за своим корешом. Развели в Центральном Комитете партизанское подполье!
— Ваня, успокойся. Сядь, выпей, — Черненко был более хладнокровен и повернулся к Щербицкому. — На тебя у них что-то есть?
— Да что я успел сделать-то за эти неполные три года, Константин Устинович? Да и в том времени по слухам республика при мне вполне процветала. Да и не может человек быть виновен за то, что еще не совершил.
— За то, что еще не завершил, — повторил задумчиво одними губами секретарь ЦК, а в глазах засверкали маленькие молнии. — И ведь точно! Как можно предъявлять обвинения, если они ничем не доказаны? Я имею в виду из существующего! Это же противозаконно. Мы же именно с этим после пятьдесят шестого года боролись. Думаю, с таким посылом нас многие товарищи на пленуме поддержат.
Капитонов сделал хороший глоток мартини и посмотрел на опустевший бокал. Затем он криво усмехнулся:
— Но обвинения в свете последних известий весьма серьезные.
— Ты что имеешь в виду, Иван Васильевич?
— Не ты ли, Владимир, квоту на мову поднимаешь? Не ты ли обратился в Центральный комитет КПСС с просьбой не разглашать сведения об участии украинцев в зверском убийстве мирных жителей белорусской деревни Хатынь? Потакаешь национализму:
Щербицкий побледнел.
— Но я же для дела, чтобы дружба народов…
— Видали мы эту дружбу в будущем. Тебе, Владимир, это еще припомнят! Попаданцы в подробностях рассказали о будущей бандеровской Украине. Леня Кравчук где? Правильно, на Лубянке показания дает. И заметь, весьма занятные. Ты в курсе, кого поставили руководить твоими западными областями? Это же что натворил Никитка, дав амнистию бандеровцам?
За небольшим столиком воцарилось мрачное молчание. Напитки повторили. В этот раз и Черненко заказал себе модный коктейль. Он отхлебнул и произнес:
— Хм, вроде вкусно и в самом деле освежает. Володя, тебе что «Железный Шурик» в личном разговоре передал?
Два товарища из Москвы цепко впились глазами в лицо первого секретаря Украинской ССР. Видимо, между ними уже имелись некие недомолвки. Щербицкий зачесал пятерней начинающие седеть волосы и с твердостью в голосе ответил:
— Да ничего существенного. Производство растет, ни в чем не отстаем. Что же касается националистических сил, то по мере возможностей боремся. Хотят чего-то конкретного — пусть официально спускают! Не считаю себя ни в чем виноватым! Так и ответил.