Рожденные в Зоне. Дано не каждому

Скуратов Константин

В привычном сосновом бору деревья стояли словно колонны. Ничто не мешало взгляду видеть сосну, до которой даже бегом было с минуту. В вечном полумраке, созданном сплетенными на немыслимой высоте ветвями, трава и та росла робко и неохотно.

В Рыжем лесу среди низких бесформенных лиственных деревьев землю плотным одеялом укрывал колючий кустарник. Он был везде. А там, где его не было, росла высотой почти в человеческий рост трава.

Новый рев раздался совсем рядом. Мика шарахнулся в сторону, перебежал через полянку и остановился, чтобы перевести дыхание и привести в порядок

мысли.

Особенно одну — про то, что заблудился. Обидную, надо сказать, для человека, родившегося и выросшего в лесу.

Снорки продолжали рычать где-то неподалеку, но злобы или жажды крови в их реве не ощущалось. Значит, не заметили, что само по себе хорошо.

Теперь было нужно определиться с направлением дальнейшего движения. Мика поискал глазами солнце — слава Богу, на месте! — и прикинул, куда идти. Выходило, что чуть правее. То есть, отклонился не сильно. Это тоже радует.

Мика попытался вспомнить, что ему советовал отец Пимен. И ничего не вспомнил. Тогда он начал старательно отыскивать в памяти наставления отца Илиодора. Увы! — их тоже оказалось немногим больше. Что-то вроде идти напрямую…. Потом еще что-то про старую шахту. Шахта — это дыра в земле? Вроде той, что приснилась? Брр…

Рыжий лес был переполнен звуками. Они шли непрерывным потоком со всех сторон — чьи-то вкрадчивые шаги по палой листве, хруст сухих веток, треск веток сырых, рев снорков — пугало абсолютно все!

Наконец, Мика решился и продолжил путь. Успокоила неожиданная мысль, что, хоть он и не знает, что такое шахта, но непременно угадает, как только увидит. В отличие от леса, ее сделали люди.

Он перебегал от дерева к дереву, от куста к кусту, предварительно тщательно оглядевшись. Постепенно привыкая к буйству незнакомого ранее мира лиственных лесов, Мика начал различать деревья по форме и высоте. Поэтому, когда впереди среди кустов замелькали оголенные до хребтов спины передвигающихся снорков, не испугался, а хладнокровно обошел их стоянку по большому кругу, стараясь, чтобы ветер дул навстречу, и снова вышел на нужное направление.

Со временем тренированный слух научился и звуки разделять на опасные и обычные. Никто, кроме ветра, не крался в траве, а ветки ломались под собственным весом. У страха не только глаза велики, но и уши как у зайца — весело подумал Мика и принялся выбирать место для обеда — за полдень перевалило основательно. Хотелось, чтобы никто не помешал бесцеремонным нападением.

Приглянулись два привалившихся друг к другу огромных валуна посреди сравнительно лысой лужайки. В крайнем случае, можно запрыгнуть наверх. Или сигануть в ближайшие кусты. Во всяком случае, никто незаметно не подберется — самоуверенно подумал Мика, развязывая свой тощий рюкзак. Еды в нем осталось ровно на два раза, если, конечно, не съесть все сразу сейчас. С водой чуть лучше — набрал полную фляжку, пока с отцом Илиодором сталкерские байки слушал.

Мика аккуратно разложил пахнущие домом шанежки, пересчитал — верно, можно оставить несколько

про запас и…

— А меня угостишь?

Мика ничуть не испугался. Голос был хоть и хрипловатый, но явно детский. Не бюрер — тот бы давно по голове чем-нибудь тяжелым треснул. И про умение снорков разговаривать никто никогда не говорил. Поэтому, если Мика и подавился, то только от неожиданности.

Отчаянно кашляя, он посмотрел на лежавший в стороне обрез — далеко, зараза, не ухватишь.

Сверху завозились, посыпалась пыль. Мика не выдержал, вскочил на ноги и ухватился за кобуру, но странное дело! — пистолет словно застрял. Тогда он выхватил нож и замер в боевой стойке — с ножом в одной руке и шанежкой в другой.

На его глазах от вершины камня отделилась маленькая фигурка и спрыгнула вниз. Мика присмотрелся — совсем еще пацанчик. Перешитый сталкерский комбинезон — рукава хоть и подвернуты, а пальцев все равно почти не видать. Брюки мешком, таким же мешком капюшон на копне давно не стриженых волос. Лицо то ли в конопушках, то ли в пятнышках засохшей грязи. Скорее, все вместе. Невысокий — Мике под мышкой пройдет не пригибаясь. Лет двенадцать от силы. Только глаза взрослые — серьезные и капельку отчаянные. Ну, это понятно — послушные дети в Рыжем Лесу не гуляют.

— Так угостишь? — с легким вызовом снова спросил мальчишка, — а то я вторые сутки щавелем питаюсь.

На широком солдатском ремне — раза три вокруг пояса обернут, честное слово! — болталась огромная тяжелая кобура. Незнакомец перехватил взгляд, усмехнулся:

— Не дрейфь, сталкер. Патроны еще вчера кончились, когда от снорков отбиваться пришлось.

— Кто дрейфит? — откашлявшись наконец, возмутился Мика, — да я… — он осекся. Не к лицу опытному сталкеру хвастать своими достижениями перед каким-то малявкой. Похвальба — удел юнцов.

— Хочешь есть? Ешь.

Мальчишка упрашивать себя не заставил. Мигом налетел на шанежки и Мика понял, что ему не только нечего будет оставить на вечер, но и сейчас ничего не достанется. Кроме той, что в руке…

— Ты что тут делаешь? — как можно строже спросил Мика, однако вышло, что спросил с любопытством.

— Своих ищу, — сквозь шанежки прошамкал мальчишка.

— Это, каких таких — своих?

— А без разницы. Лишь бы свои были.

Мика задумался. Для него свои — мать и отец, знакомые сталкеры, родня на хуторе. А для этого? Может, ему Монолит свой?!

— Ты откуда?

— Оттуда, — ткнул пальцем за спину пацан.

За спиной были валуны. За валунами Рыжий лес. Он что, в Рыжем Лесу живет?!

— Ты здесь живешь?

— Теперь здесь живу, — тщательно подбирая крошки, хмуро сказал мальчишка.

— А раньше?

— А раньше не здесь, — его нахальству не было предела. Вот же — поел, а грубит!

Мика уже открыл рот, чтобы в резкой форме призвать наглеца к порядку, как тот перевел взгляд с крошек сначала на последнюю шанежку в руке хлебосольного хозяина, потом на другую руку и ахнул в изумлении: