Рожденный бежать
Шрифт:
Быть может, так оно и есть. Всякий раз, когда художественная форма лишается своего огня, когда интеллектуальный инбридинг [38] ослабляет ее и основные принципы постепенно переходят в замшелую традицию, в конце концов появляется неформальная радикальная группа» чтобы разрушить ее и заново отстроить из руин. Бегуны на сверхдлинные дистанции из «молодых стрелков» были похожи на писателей «потерянного поколения» 1920-х, поэтов-битников 1950-х и рок-музыкантов 1960-х: они были бедны, их игнорировали, а они были лишены всяческих надежд и свободны от запретов. Это были мастера по части тела, забавлявшиеся
38
Скрещивание близкородственных форм; наиболее тесная форма инбридинга — самооплодотворение.
— Так почему же не марафоны? — спросил я Дженн, позвонив ей, чтобы расспросить о «молодых стрелках». — Вы полагаете, что могли бы подготовиться к отборочным соревнованиям для Олимпийских игр?
— На все сто, приятель, — ответила она. — Квалификационный норматив — 2:48. Это кто угодно сможет.
Дженн могла пробежать почти трехчасовой марафон в бикини и выпив залпом пива на 37-м километре, что она и сделала всего через пять дней после того, как пробежала кросс в горах Голубого хребта (80 километров).
— Но что тогда? — продолжала Дженн. — Ненавижу я всю эту шумиху вокруг марафона. Где тут тайна? Я знаю девчонку, которая готовится к отборочным соревнованиям и не пропускает ни единой тренировки, а они запланированы на ближайшие три года! А через день она отрабатывает скорость на некоем подобии беговой дорожки. Знаешь, мужик, я не смогла бы этого выдержать. Однажды я должна была бежать с ней в шесть утра, но позвонила ей в два часа ночи, чтобы сообщить, что напилась и, вероятно, не побегу.
У Дженн не было ни тренера, ни тренировочной программы, у нее не было даже наручных часов. Просто она каждое утро выкатывалась из постели, наскоро проглатывала овощной гамбургер и бежала так далеко и так быстро, насколько была в силах. Потом она вскакивала на скейтборд, который купила вместо разрешения на парковку, и уносилась учиться в Старый Доминион, где недавно вернулась к занятиям, и оценки получала только отличные.
— Я, по правде говоря, никогда и ни с кем ни о чем таком не говорила, потому что звучит все это очень уж претенциозно, но бегать супермарафоны я начала, чтобы стать лучше, — объясняла мне Дженн. — Я думала, что если ты сумеешь пробежать столько, то перейдешь в это самое состояние дзен, станешь… ну этим, как его, черт… ну Буддой, несущим в мир покой и улыбку. Но, знаете, в моем случае это не сработало, я и сейчас все та же шалава, как и прежде, хотя всегда хочется верить, что такого рода штуки превратят тебя в кого-то лучшего, более мирного — в общем, такого, каким ты хочешь быть.
Когда я выхожу на длинную дистанцию, — немного помолчав, продолжила она, — для меня важно только одно — дойти до финиша. Все стихает, и единственное, что остается, — это плавное течение. Есть только я, действие и движение. Знаете, ведь это именно то, что я люблю: превратиться в дикаря и бежать сквозь лесную чащу.
Слушать Дженн было все равно что общаться с духом Кабальо Бланко.
— Просто невероятно, до чего вы говорите похоже с одним человеком, с которым я встретился в Мексике, — сказал я. — Недели через две-три я поеду туда посмотреть, как он организует соревнование с тараумара.
— Ничего себе!
— Возможно, там будет и Скотт Юрек.
— Собственной персоной? Класс! — воскликнул Будда. — На самом деле? А нам с приятелем можно с вами? Ох нет! Черт! У нас на той неделе экзамены. Мне надо придумать что-нибудь такое… чтобы обмануть
На следующее утро, как и было обещано, я получил сообщение от Дженн:
«Моя мамочка считает, что вы — серийный убийца, который собирается нас убить где-нибудь в глуши. В общем, стоит рискнуть. Короче, мужики, где мы встретимся?»
Глава 23
Мы прибыли в Крил, когда стемнело. Автобусик, дребезжа, дотащился до остановки, взвизгнув напоследок тормозами, словно издал вздох облегчения. За окном я разглядел призрачную старую соломенную шляпу Кабальо. Подпрыгивая, она плыла в темноте в нашу сторону.
Мне просто не верилось, что мы так гладко пересекли пустыню Чиуауа. Обычно шансы перебраться через границу и успеть на четыре автобуса подряд без того, чтобы один из них не сломался или не дотащился до места с полдневным опозданием, бывали равны вероятности обдурить игорный автомат в Тихуане. Во время почти любого путешествия по Чиуауа кто-нибудь наверняка утешит вас местным девизом: «Ничего не идет по плану, но он всегда удается». До сих пор, однако, этот план оказывался надежным, трезвым и неподвластным картелям.
Разумеется, до момента, как Кабальо встретился с Босым Тедом. — Кабальо Бланко! Ты ли это!
Еще не выходя из автобуса, благополучно прибывшего в Крил, я услышал громовые раскаты чьего-то голоса, живо напомнившие мне грохот осадного орудия. «Ах ты, чертяка! Вот здорово! Можешь звать меня Моно! Обезьяна! Это я обезьяна! Эта животина — мой дух-покровитель…»
Выйдя, я увидел Кабальо, который, потеряв дар речи, ошарашенно таращился на Босого Теда. За время нашего долгого путешествия мы хорошо себе уяснили: Босой Тед говорит так же, как Чарли Паркер играет на саксофоне — зацепляется за любую реплику и разражается поистине шквальной лавиной импровизации, вдыхая воздух через нос и надолго сохраняя нескончаемый поток звуков, истекающий из его рта. В первые тридцать секунд нашего пребывания в Криле на Кабальо обрушился такой словесный поток, в какой ему не доводилось попадать в течение года. На мгновение я почувствовал острый! укол сочувствия, но только на мгновение. За пятнадцать часов мы терпеливо прослушали содержимое смешанных файлов Босого Теда. Теперь настала очередь Кабальо.
— …тараумара воодушевляли меня чрезвычайно. Как-то я первый раз в жизни прочел, что тараумара могут столько пробегать в сандалиях; для меня это было чем-то таким потрясающим, таким подрывающим все и вся, таким противоречащим всяким интуитивным представлениям о том, что я считал необходимым для человеческого существа, чтобы пройти такую дистанцию, что, помню, я подумал: ну ни фига себе! Как, черт возьми, такое возможно? Это и было самым главным, самой сутью, что не могут объяснить современные обувные фирмы…
Кстати сказать, чтобы должным образом оценить мозговой шейкер Босого Теда для приготовления коктейля из мыслей, вам вовсе не надо было его слушать, достаточно было на него смотреть. В его облике странным образом сочетались экзотика тибетского монаха-воителя и шик скейтбордиста: хлопчатобумажные трусы для кикбоксинга со стягивающим шнуром вместо резинки и облегающая белая фуфайка-безрукавка отлично уживались с японскими банными шлепанцами, латунным амулетом в виде скелета, болтавшимся где-то посреди груди, и красной банданой, завязанной узлом вокруг шеи. С бритой головой, с фигурой, напоминающей блок из шлакобетона, и пронзительным взглядом темных глаз, обшаривающим лица слушателей, требуя внимания, что, впрочем, слышалось и в его голосе, он выглядел живописно и притягательно.