Рожденный очаровывать
Шрифт:
Блу стало нехорошо.
– В таком случае, что же делать?
Дин упрямо наклонил голову.
– Я уже сделала. Мы начнем с Чикаго.
– Ты обожаешь такие вещи, верно? – прошипел он. – Буквально расцветаешь в новых местах. А вот отрастить корни не удается. Сама мысль об этом пугает тебя до полусмерти.
Он попал в самую точку. Дин поднялся.
– Положим, мы прилетим в Чикаго. Я представлю тебя своим друзьям. Мы прекрасно проводим время. Смеемся. Спорим. Занимаемся любовью. Проходит месяц. Другой. А потом...
Он пожал
– А потом в одно прекрасное утро ты просыпаешься, а меня нет.
– Во время сезона я буду часто и подолгу отсутствовать. Представь, как это скажется на тебе. Все эти женщины, которые бросаются на всякого в футбольной форме. Что ты будешь делать, когда обнаружишь следы губной помады у меня на воротничке?!
– Думаю, я вполне переживу, при условии, что твои плавки останутся чистыми и без всяких следов помады.
Но Дин даже не улыбнулся.
– Ты не понимаешь, Блу. Женщины постоянно гоняются за мной, и не в моем характере отшивать их, не похвалив хотя бы волосы или глаза и не выдав очередной гребаный комплимент, потому что это нравится им, и нравится мне, и так уж я создан, ничего не попишешь.
Сплошное обаяние.
Господи, как она любит этого человека!
– Я бы никогда не изменил тебе, потому что и это не в моем характере. Но как ты можешь верить этому, когда так и мечтаешь получить доказательство, что я тебя не люблю? Что я такой же, как и остальные, которые отвергли тебя? Я не буду отслеживать каждый свой шаг, каждое произнесенное мной слово из страха, что ты исчезнешь. Не у тебя одной остались шрамы на душе.
Его неумолимая логика пугала ее.
– Мне придется заслужить место в команде Робийар? Ты это имеешь в виду?
Она ожидала, что он пойдет на попятный, но этого не произошло.
– Полагаю, именно так и есть.
Все свое детство она пыталась доказать, что достойна любви других людей, и неизменно терпела неудачу. И вот теперь он требовал от нее того же самого. Неприязнь душила ее. Она хотела послать Дина ко всем чертям, но что-то в его лице остановило ее. Поразительная неуверенность... почти детская уязвимость в человеке, который имел все.
В этот момент ее осенило. Теперь она понимала, что нужно делать. Может, это сработает, а может, нет. Может, она поднимет очередную сердечную травму на совершенно новый уровень.
– Я останусь здесь.
Он склонил голову набок, словно не расслышав.
– Команда Бейли остается прямо здесь, – повторил он. – На ферме. Одна. Ты даже можешь не приезжать. Мы не увидимся до...
Она быстро перебрала в памяти значительные даты.
– ...до Дня благодарения.
«Если я все еще буду здесь. Если ты все еще не остынешь ко мне...»
Блу громко сглотнула.
– Буду наблюдать, как листья меняют цвет. Буду рисовать. Изводить Ниту за все, что она со мной проделала. Пожалуй, помогу Сил с открытием ее сувенирного магазинчика, или...– Ее голос прервался. – Будем честны. Я могу запаниковать и смыться.
– Собираешься
Собирается ли?
Ей удалось дернуть головой, что, по-видимому, означало кивок. Но она должна сделать это для них обоих и в основном ради себя. Блу устала от бесцельности собственного существования, боялась той, кем может стать, если и дальше будет вести такой образ жизни: одинокой, никому не нужной, несчастной старухой.
– Я попытаюсь.
– Попытаюсь? – вонзился в нее его голос.
– Чего ты от меня хочешь? – крикнула она.
– Хочу, чтобы ты на деле была такой же стойкой, как притворяешься.
– Думаешь, мне легко придется?
Он сжал губы.
Неприятное предчувствие охватило ее.
– Пожалуй, я еще усложню задачу, – объявил он. – Давай поднимем ставки. Команда Робийар не приедет на ферму, а, кроме того, не станет тебе звонить и даже посылать гребаные е-мейлы. Команде Бейли придется изо дня в день довольствоваться одной лишь верой.
Он смотрел на нее так, словно ожидал, что она спасует.
– Ты не будешь знать, где я и с кем. Не будешь знать, скучаю ли я или сплю с кем ни попадя и пытаюсь придумать, как порвать с тобой.
Он немного помолчал, а когда заговорил снова, агрессия куда-то подевалась, вытесненная чем-то вроде нежности:
– Словом, все будет так, словно и я бросил тебя, как все остальные.
Она услышала эту нежность, но не хватило сил впитать ее.
– Мне нужно вернуться в тюрьму, – бросила она, отворачиваясь.
– Блу... – выдохнул он, коснувшись ее плеча.
Но она уже выскочила за дверь, в темноту, и побежала, спотыкаясь о кочки, пока не добралась до машины шефа.
Дин хочет получить все, ничего не давая взамен.
Ничего, кроме своего сердца, такого же хрупкого, как ее собственное.
Глава 25
Сначала Блу нарисовала серию с цыганскими кибитками: спрятанными в потаенных пещерах, тащившимися по проселочным дорогам к видневшимся вдали минаретам и позолоченным церковным куполам. Потом перешла на виды заколдованных деревень с высоты птичьего полета: узкие улочки, гордо выступающие белые кони и непонятно откуда взявшийся эльф, решивший отдохнуть на дымовой трубе. Она рисована как безумная, едва успевая закончить одну картину и тут же принимаясь за другую. Перестала спать, почти ничего не ела. И уносила готовые работы в чулан.
– Держишь свой свет под спудом, совсем, как Райли, – объявила Нита, перекрывая шум, одним сентябрьским воскресным утром в «Барн грилл» два месяца спустя после возвращения Дина в Чикаго. – Пока ты не найдешь в себе мужества показать людям
свои картины, считай, что лишилась моего уважения.
– О, теперь я буду мучиться кошмарами по ночам, – фыркнула Блу. – И не притворяйтесь, будто никто их не видел. Я знаю, что вы посылали Дину копии тех цифровых фото, которые заставили меня сделать.