Рождественская надежда
Шрифт:
– Мамочка, зачем нам в церковь? – канючил мой брат. – Сегодня же не воскресенье.
Она открыла дверь и огляделась.
– Мамочка, что ты ищешь?
Я закатила глаза, мечтая, чтобы он наконец замолчал.
– Ты ищешь церковь?
– Мы уже в церкви, – шикнула я.
Из-за двери выглянула девушка в бледно-розовом платье.
– Добрый день, – поздоровалась она, подходя к нам. – Я услышала, кто-то пришел. Вам помочь?
Девушка смотрела на маму, но та не могла вымолвить ни слова, стараясь сдержать душившие ее слезы.
– Я испекла на обед целое блюдо арахисового печенья. – И, придвинувшись ближе, прошептала: – Хотите? С большой кружкой молока?
Мы кивнули, и она взяла нас за руки.
– Ваша мама пока побудет тут, а вы идите, поешьте печенья и поиграйте, у нас есть игрушки.
В кабинете за столом сидела женщина в очках. Она посмотрела на нас и улыбнулась.
– Миссис Берк, – обратилась к ней девушка, – эти ребятишки хотят печенья. Может, вы и пастор Берк пока поговорите с их мамой?
Миссис Берк вышла из-за стола.
– Не торопитесь, – сказала она девушке в розовом. – В холодильнике еще оставался куриный салат.
Перспектива завтракать куриным салатом не вызвала у меня восторга. Ричард, наоборот, чуть не запрыгал от радости.
Не знаю, сколько печенья мы успели съесть, но к тому времени, как мама вошла в кухню, блюдо почти опустело.
– Спасибо, – поблагодарила она девушку в розовом. – Спасибо вам огромное!
Мы вышли из церкви. У входа стоял фургон. Сидевшая за рулем женщина помахала нам рукой.
– Я Джеральдина Кулберсон. Залезайте сюда!
Мы все трое забрались в машину, и Джеральдина отвезла нас к себе домой.
– Тут есть кровать и диван, – сообщила она, провожая нас в подвальное помещение. – Вещи можете оставить здесь. – Она указала на небольшой комод. – Ванная наверху, сразу как поднимитесь по лестнице. Обед подам примерно через час, вы пока устраивайтесь и приходите, как будете готовы.
И она ушла.
Мама присела на краешек кровати, молча прижала к себе меня и Ричарда и расплакалась.
Мы жили в подвале Джеральдины и Джорджа полгода, пока у кого-то еще из церкви не освободилась комната, которую мы могли снять. Прихожане быстро насобирали для нас кто что мог: одежду, игрушки, кровати, диван, холодильник и маленький черно-белый телевизор. Мама нашла работу на неполный день. Она вела бухгалтерию в маленьком магазине одежды и отвечала на звонки, а Джеральдина приглядывала за Ричардом. После школы я шла к Кулберсонам, а когда мама заканчивала работу, мы все вместе отправлялись домой. Я видела, как ночами мама просматривала счета, которые оставил отец, и на лице у нее застывало выражение отчаяния. Положение казалось безвыходным.
После того как отец нас бросил, мама совсем перестала улыбаться. Я была слишком маленькой, чтобы осознать случившееся, но догадывалась: произошедшие перемены как-то связаны с отцом. Кредиторы осаждали маму со всех сторон, угрожали ей, но с нас больше нечего было взять. Мама выписывала чеки
Спустя несколько дней к нам постучались пастор Берк с женой. Мама пригласила их войти и поставила на огонь кофейник. Когда кофе был выпит, миссис Берк передала ей какой-то конверт. Мама заглянула внутрь и ахнула.
– Я не могу это принять.
– Можешь, – возразил пастор. – Бери и расплатись со всеми долгами.
– Здесь больше, чем мы должны! – Мама попыталась вернуть конверт, но миссис Берк остановила ее.
– Обратно не возьму. – Она настойчиво отстранила мамину руку. – Не могу же я прийти ко всем этим людям и сказать, что Господь совершил ошибку, вложив в их сердца желание помочь тебе? Бог пожелал этого, и они выполнили Его волю.
Мама сидела, сжимая в руках пухлый конверт.
– Но ведь я не знаю, кто эти люди, – прошептала она. – Я даже не могу их поблагодарить.
– Они помогают не ради благодарности, Шарлотта, – мягко произнесла миссис Берк. – Господь знает, кто они. Он их отблагодарит.
Мама покачала головой и вытерла слезы кухонным полотенцем. Миссис Берк наклонилась и сжала ее ладонь.
– Иногда тот, кто исполняет Божий промысел, должен остаться в тени. А нам нужно лишь с благодарностью принять милость Господа.
Мама со слезами обняла миссис Берк. Пастор с женой ушли, а я наблюдала из прихожей, как она всхлипывает, прижимая к себе конверт. Время писем, кредиторов и угроз закончилось. И мама вновь начала улыбаться.
Мы так и не узнали, кто собрал для нас деньги. Я прислушивалась к разговорам в церкви, надеясь уловить что-нибудь, что помогло бы распознать наших спасителей. Однако все вели себя так, будто им ничего не известно.
До этих событий, в течение нескольких лет, перед Рождеством я шарила под маминой кроватью или в шкафу под предлогом уборки, пытаясь найти хотя бы малюсенький подарок.
– Патриция, в Рождество нельзя думать только о себе, – сказала однажды мама, выгоняя меня из комнаты. – Важно не то, что тебе подарят, а то, что ты сама можешь дать.
В то время ее слова показались мне несуразными. Но когда мама получила набитый деньгами конверт от незнакомых нам прихожан, я поняла, что она имела в виду.
Я вылила остатки кофе в раковину, вымыла кофейник и, убрав его, направилась в гараж. Чтобы избежать пробок, выехала на час раньше. Дорога заняла сорок минут.