Рождественские истории. Волшебная фигурка
Шрифт:
Повсюду вокруг были люди, от их громких голосов у Лотты трещала голова. Она моргнула, глядя на дрожащий свет свечей. Куда бы пойти, чтобы скрыться от этого шума?
– Лотта, с тобой всё в порядке?
Девочка медленно обернулась, надеясь, что к ней обратился кто-то знакомый. Перед ней, опираясь на палочку, стояла олдефорелдре. Прабабушка улыбалась, и Лотта улыбнулась в ответ.
– Ты такая красивая в этом платье, Лотта. Но у тебя усталый вид. Пойдём, посидим в моей комнате?
– Да, пойдём! У меня есть печенье, я с тобой поделюсь.
Они вместе пробрались сквозь плотную толпу гостей, вошли
– С днём рождения! – Лотта села на пол, застеленный мягким ковром, и поставила тарелку рядом с собой. – Ой, а ничего, что я отрываю тебя от гостей? – Она неуверенно посмотрела на прабабушку, но та только фыркнула:
– Это мой день рождения, Лотта, и я могу делать всё что хочу. Сейчас я хочу посидеть в тишине. Я рада гостям, но уже утомилась со всеми беседовать. У меня ощущение, что я вообще не умолкала много часов подряд.
Лотта кивнула:
– Понимаю, о чём ты. У тебя очень красивое платье. Такого нет больше ни у кого.
Олдефорелдре оделась на праздник не так, как Лотта и все остальные женщины в норвежских костюмах. Ярко-синее платье прабабушки не надевалось поверх белой блузки, потому что оно было с длинными рукавами и высоким воротником-стойкой. Ворот, манжеты, широкий пояс и плечи украшал вышитый орнамент, красный с золотым.
Олдефорелдре кивнула и улыбнулась:
– Да, Лотта, это саамское платье. Сейчас я его надеваю только в особо торжественных случаях, но когда я была молодая, мы носили такие платья всё время. Только платья, никаких брюк. И тогда их шили не из ткани, а из оленьих шкур.
– Из оленьих шкур! – в ужасе воскликнула Лотта.
Это было и вправду ужасно. Всё равно что носить одежду из натурального меха.
Олдефорелдре рассмеялась:
– Да, Лотта! Так всё и было. Ты же знаешь, что я из семьи оленеводов. Мы круглый год кочевали от пастбища к пастбищу вместе со стадом. Олени давали нам всё что нужно. Мясо. Шкуры, чтобы шить одежду. – Она взяла с полки фотоальбом и открыла на той странице, где была фотография с ней самой и её двоюродной сестрой Лоттой в детстве. – И не только одежду – и обувь тоже. Смотри. – Прабабушка указала пальцем на сапожки девочек на снимке. Короткие, меховые, с загнутыми кверху острыми носками. В представлении Лотты такие сапожки должны носить сказочные зимние эльфы. – Сейчас наши костюмы шьются из шерсти, да и в прежние времена мы иной раз надевали шерстяные платья. Но оленьи шкуры – они очень тёплые. Зимой они греют лучше всего.
– И всё равно это жестоко… – пробормотала Лотта, обкусывая печенье по краешку.
– Да, наверное. Но это было давным-давно, Лотта. Сейчас люди относятся ко всему по-другому. Но всё, что мы брали от наших оленей, шло в дело. Ничего не пропадало зря. Даже нитки, которыми шили одежду и обувь, делались из оленьих жил. Помню, как мама вытягивала их зубами, чтобы
Лотта передёрнула плечами.
– Значит, у вас не было фермы, как у дедушки Аслака? – спросила она, чтобы сменить тему.
– Нет конечно! Мы были кочевниками. Зимой жили в деревне, в маленьких бревенчатых хижинах. Вот смотри. – Олдефорелдре показала на другой снимок – с общим видом посёлка из круглых хижин. – Олени паслись в горах до тех пор, пока там не кончался корм. Им приходилось выкапывать лишайники из-под снега – а это очень трудно. Зимой наши отцы и старшие братья постоянно ходили к оленям и перегоняли стадо туда, где было больше еды. Потом наступала весна, и стельным оленихам – тем, которые ждали приплод, – надо было лучше питаться, чтобы потом выкормить своих оленят. Мужчины уводили стельных олених вниз, на летние пастбища на побережье. Чуть позже мы отправлялись за ними следом со всем остальным стадом. Нужно было правильно рассчитать время и успеть завершить переход до того, как растает снег и разольются реки. Так что весной, во время всего перехода, мы жили в вежах. Это такие палатки из оленьих шкур или полотна, натянутого на длинные шесты. – Она показала на следующую фотографию, на которой семейство в саамских нарядах стояло перед большой палаткой, немного похожей на вигвам американских индейцев. – Смотри, полог откинут, и видно, что там внутри. Посередине очаг, сложенный из камней. Пол устилали берёзовым хворостом и корой. Спали на оленьих шкурах.
– Вы их использовали для всего, эти шкуры, – сказала Лотта.
– Да. Так было встарь. – Олдефорелдре вздохнула. – Теперь пастухи ездят на снегоходах. Знаешь? На мотосанях. Совсем не то, что на лыжах и на санях, запряжённых оленями.
– Вы запрягали оленей в сани? Правда? Как Санта-Клаус? – Лотта внимательно посмотрела на прабабушку, не понимая, шутит та или нет. Она и не знала, что оленей взаправду можно запрягать.
Олдефорелдре тихонько рассмеялась.
– Да. Как Санта-Клаус. Но обычно мы запрягали одного оленя, а не сразу помногу. – Она склонилась к Лотте и прошептала: – И мы не летали по небу.
Лотта хихикнула:
– Уж наверное нет. А вы с Лоттой тоже перегоняли оленей вместе со взрослыми?
– Да, конечно. Мы тоже. Мы все работали сообща, всей семьёй. Когда надо было вести олених на летнее пастбище, с ними шли наши папы. А мы с мамой, и тетей Инге, и со старшими братьями выходили чуть позже, со стадом самцов. Они передвигались быстрее. И с ними было меньше хлопот.
Лотта кивнула, пытаясь представить, как это происходило. Идёшь по лесу следом за стадом, все пожитки везёшь на санях, запряжённых оленями, ночью ставишь палатку… вежу. Спишь у огня, горящего в каменном очаге. Похоже на сказку.
Олдефорелдре подбросила в печку дров. Лотта заворожённо наблюдала за пляшущим пламенем, и её стало клонить ко сну.
– У вас были приключения? – спросила она, прикрыв ладошкой зевок, и прислонилась головой к прабабушкиному креслу. – Это было опасное путешествие?
– Иногда. – Олдефорелдре погладила Лотту по голове. – Орлы иной раз пытались схватить маленьких оленят. А в лесах были волки…
Лотта кивнула и снова зевнула. Настоящие волки! И правда, как в сказке. Две маленькие девочки идут по лесу, а следом за ними крадётся волк…
Конец ознакомительного фрагмента.