Рождественские письма
Шрифт:
Они подошли к ресторану, Уин придержал для нее дверь, и К.О. снова не могла не улыбнуться учтивому жесту настоящего джентльмена. Этот психолог оказался вовсе не таким, как она его себе представляла. Узнав о его взглядах на Рождество, К.О. не сомневалась, что этот человек настоящий сухарь. Но во время короткой прогулки от Цветочной улицы до ресторана она убедилась в том, что почти все ее предположения на его счет оказались ошибочными. Или, по крайней мере, насчет его личности. Его взгляды по-прежнему оставались темой для споров.
Когда Уин назвал метрдотелю имя Лавон,
— Добро пожаловать в ресторан «У Джерома», — произнес метрдотель с величественным поклоном.
К.О. открыла меню и только углубилась в чтение, как вдруг к их столику подошел сам Джером.
— Ах, так это вы друзья Лавон.
К.О. не хотелось перегибать палку в излиянии чувств, но для нее это действительно была большая честь.
— Я так рада познакомиться с вами! — воскликнула она.
К.О. просто не терпелось поскорее рассказать обо всем Зельде, хотя сестру наверняка больше впечатлит ее знакомство с Уином Джеффрисом, чем с Джеромом.
Шеф-повар, в белом колпаке и фартуке, поцеловал ее руку. К.О. казалось, что все посетители ресторана с любопытством смотрят на них и шепчутся о том, что же это за пара, которую удостоил своим вниманием знаменитый шеф-повар.
— Вам это не понадобится, — сказал Джером и забрал у них меню. — Я лично приготовлю для вас ужин. И если вы не влюбитесь друг в друга после моих угощений, значит, вы просто не пара.
Уин взглянул на нее и улыбнулся. К.О., не в силах сдержаться, тоже улыбнулась. После короткого обмена любезностями Джером вернулся на кухню.
Как только шеф-повар удалился, Уин наклонился к ней и поддразнил:
— Это прозвучало так, будто ужин замаринован в Любовном Снадобье Номер Девять. — И чтобы подчеркнуть свою точку зрения, пропел две строчки из старой песенки.
К.О. с трудом подавила смех. Ей не хотелось в этом признаваться, но когда в последнее время она оказывалась в столь романтичном ресторане, с элегантными скатертями на столах, мерцающими свечами и приятной классической музыкой? Настроение было безупречным, впрочем, как и ужин, все четыре перемены блюд, хотя К.О. и не могла определить, из чего они приготовлены. В качестве закуски было подано нечто вроде супа, сервированного в бокале для мартини, по вкусу напоминающее жидкий шербет. Позже, когда официант сообщил им, что это суп из морского ежа, К.О. подумала, что ей крупно повезло: узнай она это раньше, могла бы отказаться от блюда, которое на самом деле было невероятно изысканным.
— Расскажите мне о себе, — предложила она Уину, когда официант принес салаты из молодой зелени и кислых ягод.
Он в ответ пожал плечами с таким видом, будто в его истории нет ничего интересного.
— А что бы вы хотели узнать?
— А как насчет вашей семьи?
— Хорошо. — Он откинулся на роскошные бархатные подушки. — Я единственный ребенок в семье. Моя мать умерла три года назад. Мой отец — Макс Джеффрис. — Он помолчал, очевидно давая ей возможность вспомнить имя, а когда этого не произошло, продолжил: — Он был серфингистом, который добился известности в конце 60-х — начале 70-х годов.
К.О. покачала головой.
— Мой папа — капитан команды игроков в боулинг, — сказала она.
Уин кивнул.
— Мои родители были хиппи. — Он улыбнулся. — Истинные, непримиримые хиппи.
— Как в век Водолея, свободная любовь и все такое прочее?
Это многое объясняет, подумала она. Очевидно, сам Уин воспитывался без запретов и границ и вырос успешным и даже ответственным взрослым человеком. И возомнил, будто то же самое произойдет с любым ребенком, которого станут воспитывать подобным образом.
Уин снова кивнул:
— Отец разбогател, когда получил патент на свой воск для досок для серфинга. Слышали когда-нибудь о «Воске Макса»?
Он отпил глоток чудесного, выдержанного Пино Гриджо[4].
К.О. последовала его примеру, смакуя каждый глоток.
— Я сам придумал себе имя, когда мне исполнилось десять, — пробормотал он.
Едва ли стоило говорить о том, что он вел беспорядочную жизнь.
— А почему вы выбрали имя Уин? — спросила К.О., поскольку это имя казалось ей необычным.
— Это девичья фамилия моей матери.
— Мне нравится это имя.
— Кэтрин — красивое имя, — заметил он. — Красивое имя для красивой женщины.
Если он не перестанет так на нее смотреть, К.О. вот-вот растает. Этот романтический напор был гораздо мощнее, чем что-либо, испытанное ею раньше. Она не была готова к тому, чтобы ей понравился Уин, а уже чувствовала, что почти влюбилась в этого сына хиппи. Пытаясь рассеять его чары, она заставила себя отвести взгляд.
— А где вы жили в детстве? — спросила она, когда торжественно подали главное блюдо: жареные морские гребешки с диким рисом и крошечными кочанчиками брюссельской капусты и еще более миниатюрными луковичками.
— В Калифорнии, — ответил он. — Я учился в Беркли.
— А я жила обычной жизнью, — заметила К.О., и, попробовав первый кусочек, замерла от восторга. — Обычная семья, сестра, родители. Я училась на медицинского фонотиписта[5], поработала немного, а потом вернулась в колледж. У меня есть диплом специалиста по PR, но в настоящее время я работаю дома в качестве фонотиписта и ищу работу с полной занятостью. Мне хотелось бы попробовать себя в журналистике, но такую работу найти нелегко, да и платят не так уж много. — Она закрыла глаза. — Ммм. Никогда не пробовала ничего вкуснее. — И ее слова относились не только к еде.
Уин улыбнулся:
— Я тоже. — Помолчав немного, он спросил: — Твоя сестра замужем и у нее есть дети?
— Близнецы Зоуи и Зара. Я их крестная. — Когда разговор зашел о близнецах, она заметно оживилась, рассказывая ему историю за историей. — Они восхитительные девочки, — в конце концов призналась К.О.
Принесли десерт. Необычное клюквенное крем-брюле и две чашечки изысканного кофе.
— Вы любите детей? — поинтересовался Уин, когда они почти доели десерт.
— О да, — откликнулась К.О. и уточнила: — Особенно хорошо воспитанных детей.