Рождественские рассказы зарубежных писателей
Шрифт:
– Царь, говорят, что ты любишь царицу Кандакию, твою соседку. Скажи мне правду: она красивее меня?
– Красивее тебя, госпожа? – воскликнул Валтасар, падая к ногам Балкиды. – Разве это возможно?
Царица продолжала:
– Скажи, какие у нее глаза? Какой рот? Кожа? Грудь?
Валтасар протянул к ней руки и вскричал:
– Позволь мне снять пушинку с твоей груди, и я отдам тебе половину моего царства с мудрым Самбобитом и евнухом Менкерой в придачу!
Но она поднялась и, звонко рассмеявшись, исчезла. Когда маг и евнух вернулись, они застали своего господина
– Повелитель, разве тебе не удалось заключить выгодный торговый договор? – спросил Самбобит.
Вечером Валтасар ужинал у царицы Савской и пил пальмовое вино.
– Так это правда, – сказала ему Балкида за ужином, – что царица Кандакия не так красива, как я?
– Царица Кандакия – черная, – ответил Валтасар.
Балкида взглянула на него и промолвила:
– Не всякий, кто черен, безобразен.
– Балкида! – воскликнул царь.
Больше он ничего не сказал. Он обнял царицу, и губы его прижались к ее запрокинутому лицу. И тут он увидел, что она плачет. Тогда он заговорил с ней тихо, нежно и слегка напевая, словно кормилица с ребенком. Он называл ее своим цветком, своей звездочкой.
– Почему ты плачешь? – спросил он ее. – И что я должен сделать, чтобы ты больше не плакала? Если ты чего-нибудь хочешь, открой мне свое желание, и я исполню его.
Она перестала плакать и задумалась. Он долго просил ее признаться ему, чего она желает.
Наконец она сказала:
– Мне хочется испытать страх.
И так как Валтасар ее не понял, Балкида объяснила ему, что она давно уже мечтает подвергнуться неизведанной опасности, но это ей не удается, потому что боги и мужи сабейские охраняют ее.
– А мне так хочется ощутить ночью сладостный холод ужаса, который пронизывает все тело, – прибавила она, вздыхая. – Почувствовать, как встают волосы на голове. О, как хорошо испытывать страх!
Она обвила руками шею черного царя и умоляющим голосом, как ребенок, попросила:
– Наступает ночь. Переоденемся бедняками и побродим вдвоем по городу. Ты согласен?
Конечно, Валтасар согласился. Тогда Балкида подбежала к окну и через решетку взглянула на площадь.
– Смотри, – сказала она, – у стен двора лежит нищий. Отдай ему свои одежды и возьми у него взамен тюрбан из верблюжьей шерсти и передник из грубой ткани. Поторопись. Я тоже буду сейчас готова.
И она выбежала из пиршественного зала, радостно хлопая в ладоши.
Валтасар сбросил свой хитон из шитого золотом полотна и надел передник нищего. Теперь он выглядел настоящим невольником. Вскоре вернулась царица в синем платье, сделанном из одного куска ткани, как у женщин, которые работают на полях.
– Пойдем, – сказала она Валтасару. И узкими переходами вывела его к маленькой двери, выходившей в поле.
2
Ночь была темная. В темноте Балкида казалась совсем маленькой.
Она повела Валтасара в одну из харчевен, куда из города сходились носильщики, крючники и блудницы. Там они сели за стол под светильником, чадившим в спертом воздухе, и стали смотреть на вонючих оборванцев, одни из которых, пуская в ход кулаки и ножи, дрались из-за женщин или кружки прокисшего
Заметив, что к одной из потолочин подвешена связка соленой рыбы, Балкида сказала своему спутнику:
– Я поела бы этой рыбы с толченым луком. Валтасар велел подать рыбу. Когда Балкида кончила есть, он вспомнил, что не взял с собой денег. Это его нисколько не обеспокоило, и он решил уйти, не заплатив за еду. Но трактирщик, загородив им дорогу, обозвал его грязным рабом, а ее – дрянной ослицей, за что Валтасар ударом кулака сбил его с ног. Тогда несколько гуляк, размахивая ножами, кинулись на двух неизвестных. Но, вооружившись огромным пестом, которым здесь толкли египетский лук, эфиоп уложил на месте двух первых нападавших, а остальных принудил отступить. Он чувствовал теплоту прижавшейся к нему Балкиды – и был непобедим. Друзья трактирщика, не отваживаясь более приблизиться, принялись швырять в него издали кувшины с маслом, оловянные кружки и горящие светильники; они бросили даже огромный бронзовый котел, в котором целиком варился баран. Этот котел со страшным грохотом обрушился на Валтасара и рассек ему голову. На мгновение удар ошеломил царя, но тут же, собрав все свое мужество, он послал котел обратно, с силой, удесятерившей его тяжесть. Звон металла смешался с воплями и предсмертным хрипом. Те, кто уцелел, пришли в ужас; воспользовавшись этим и опасаясь, что в свалке могут поранить Балкиду, Валтасар подхватил ее на руки и побежал по глухим безлюдным улочкам. Земля была окутана безмолвием ночи, и беглецы слышали, как позади них постепенно затихают крики пьяниц и женщин, которые наудачу гнались за ними во мраке. Скоро все смолкло, и слышался только еле уловимый звук капель крови, падавших со лба Валтасара на грудь Балкиды.
– Я люблю тебя, – прошептала царица. И в сиянье луны, проглянувшей из-за туч, царь увидел влажный блеск в полузакрытых глазах Балкиды.
Они шли по руслу пересохшего ручья. Вдруг Валтасар ступил ногой в мох и поскользнулся. Они оба упали, обнявшись. Им показалось, что они летят в бездонную пропасть, и мир перестал для них существовать. Когда на заре к ручью пришли газели, чтобы попить воды, скопившейся в углублениях камней, любовники все еще предавались на мшистом ложе восхитительным усладам, потеряв счет, забыв о времени и месте.
В это время мимо проходили разбойники; они заметили Валтасара и Балкиду.
– Они бедняки, но молоды и красивы, – решили разбойники, – и мы выручим за них большие деньги.
Они подкрались к влюбленным, скрутили их и, привязав к хвосту осла, увели с собой. Эфиоп пытался разорвать путы и угрожал разбойникам смертью; Балкида же, вздрагивая от утреннего холодка, чему-то улыбалась.
Так шли они по мертвой пустыне, пока не ударил полдневный зной. Солнце стояло уже высоко, когда разбойники развязали пленников, позволили им сесть рядом с собой в тени скалы и швырнули по куску заплесневелого хлеба. Валтасар побрезговал даже поднять предназначенную ему долю, но Балкида съела свою с жадностью.