Рождественский сюрприз. Сборник
Шрифт:
– Уй-й-й… – потирая макушку, я нехорошим взглядом уставилась на соседа, заставшего меня врасплох. Остановив свой карикатурно громоздкий джип посреди улицы, грубиян начал общение, опустив стекло. – Нельзя так подкрадываться к людям! А вы сами не видите, что я делаю?
Он оглядел мой двор и бросил:
– Весь газон будто заблеван Рождеством!
Я начала закипать. Этот сосед вечно всем недоволен, притом что внешность у него самая приятная – как у британского актера из фильма «Дивергент», Тео как-бишь-его. Но даже если у
Руки сами уперлись в бока.
– Я еще только начала. Чтобы все расставить, у меня уходит недели две.
– То есть будет и еще?!
– Конечно!
Сосед только головой покрутил.
– Лампочки на вашей крыше будут ночью светить мне в окна!
Я чуть не рассмеялась. Так он портит себе кровь из-за двух жалких гирлянд, которые я натянула еще днем? Он и представить себе не может, какой иллюминацией будет сиять дом и двор к первому декабря – космонавты из космоса будут наслаждаться этим сиянием с Рождества по Новый год!
Я пожала плечами.
– А вы повесьте у себя непроницаемые шторы, как делают люди, которые ночью работают, а днем спят.
Мистер Ворчун помрачнел еще больше и, не прибавив больше ни слова, нажал на газ и свернул к дому напротив. Я думала, на этом и конец разговору, но сосед выбрался из машины и размашистыми шагами пошел обратно.
– Только не говорите, что это сделано для привлечения внимания, и в темное время суток здесь будут собираться зеваки, чтобы поглазеть на лампочки и дурацкие фигуры на вашем газоне!
– Хорошо, не буду, – процедила я.
– Чего не будете? – сосед подозрительно прищурился.
– Говорить, что люди со всей округи съедутся полюбоваться моей выставкой, даже если это правда.
Мистер Ворчун пригладил вихры.
– Я купил дом в тихом районе. Соседи сейчас в городе, а летом, когда здесь разгар сезона, я в разъездах. Я рассчитывал, что зимой тут будет пусто!
Он не сильно ошибся в расчетах: в этой части Хэмптонса в основном дачи, летом здешнее население увеличивается в пятнадцать раз. Живущие здесь круглый год, скорее, исключение.
– Зимой здесь действительно тишина, – отозвалась я, не прибавив, что всего через несколько недель наша тихая улочка будет запружена машинами – любоваться моей рождественской инсталляцией приезжают со всей округи. Соседу придется потерпеть. В конце концов, все сборы идут на благотворительность.
Взгляд мистера Ворчуна блуждал по моему лицу. Видимо, он не нашел того, что искал, потому что нахмурился и потопал к себе домой, не попрощавшись.
Вздохнув, я снова опустилась на колени перед почтовым ящиком, заканчивать с гирляндой, и буркнула себе под нос:
– Надо же, какой грубиян…
– Грубиян тот, кто не считается с интересами окружающих! – рявкнул сосед, идя к своему крыльцу.
Как
Я сложила руки рупором и крикнула через улицу:
– И заявляет, что результаты чьих-то трудов похожи на блевотину!
Ответом мне послужил оглушительный грохот захлопнувшейся двери.
Нет, ну не хам?
На следующей неделе я поехала по магазинам с моей подругой Сарой – требовалось кое-чего докупить для моей инсталляции. Сара жила на Манхэттене и приезжала в Хэмптонс только на лето, но едва прозвучало волшебное слово «шопинг», как подруга примчалась на следующий день.
Закупившись, мы вернулись и начали разгружать багажник прямо на подъездной дорожке. Я насчитала не меньше двадцати пакетов с украшениями и гирляндами, а на заднем сиденье ехали два роскошных Щелкунчика шести футов ростом, которых я урвала на потрясающей предпраздничной распродаже. Я нанизывала на пальцы очередную гроздь пакетов, когда на улице показался знакомый огромный, наглый внедорожник. Мистера Ворчуна я не видела с самого обмена любезностями у почтового ящика. Проезжая мимо, сосед саркастически покрутил головой и свернул к своему дому.
Сара обернулась и успела заметить, кто сидит за рулем.
– О-о-о-о, я и забыла, – воркующим голосом протянула она. – Дом напротив занимает замечательный сосед! Он же весной переехал, да? А почему мы не видели его все лето?
Я пожала плечами.
– Дом он купил в апреле, но поселился совсем недавно.
Сара приветливо помахала рукой кому-то на другой стороне улицы.
– Он же просто красавец! Муж Эмили Вандерквинт говорил, когда мы собирались у тебя на День труда, что вроде он какой-то писатель, и летом у него турне в поддержку новых книг. Похоже, он очень популярен, раз никогда не бывает дома!
– А еще он козел!
– Правда? – Сара облизнула губы. – Ничего не имею против козлов. Чем сильнее обида, тем круче секс. Он тебе нравится?
– Еще чего! – я фыркнула. – Он меня либо уже ненавидит, либо возненавидит через шесть дней.
– Значит, ты не против, если я к нему зайду, типа, поздороваться?
Во мне отчего-то проснулась ревность, хотя это было просто нелепо. Пожав плечами, я закрыла багажник.
– Валяй, иди.
Сара улыбнулась, поправила волосы и одернула свитер, пониже опустив острый вырез.
– Щелкунчиков пока не трогай, – промурлыкала она. – Я попрошу его помочь выгрузить тяжести.
– Может, лучше не надо? Этот тип с отвращением отнесся к моей рождественской выставке…
Но Сара уже перебежала через улицу и, замахав рукой, окликнула моего соседа, который уже подходил к крыльцу:
– Ау, дорогой соседушка!
Я округлила глаза и понесла пакеты в гараж. Через несколько минут Сара вернулась, ведя за собой сэра Ворчуна.
– Коул нам поможет выгрузить этих тяжелых Щелкунчиков!