Рождественское благословение (сборник)
Шрифт:
Я взглянул на часы. Мне казалось, что эта словесная порка продолжается несколько часов. Последние слова матери о том, что я с легкостью отказываюсь от детей, казались нелепостью. Я всего лишь старался быть реалистом.
– Ты куда-то торопишься? – съязвила мама.
– Нет, просто проверял, побила ли ты рекорд: ты так долго говорила, не переводя дыхания.
Она засмеялась, налила мне еще кофе и отрезала кусок шоколадного торта.
– Я больше не хочу, – попробовал отказаться я, но не тут-то было.
– Далтон и Хедди
Когда она отвернулась, чтобы добавить себе кофе, я взял вилку и стал отделять от торта сладкую тягучую кокосовую глазурь.
– Не надо выковыривать самое вкусное, Роберт, – не оборачиваясь, укорила меня мама. – Ешь все подряд.
Я покорно придвинул к торту верхний слой, подцепил вилкой кусок и отправил в рот.
– В вашей молодости все было по-другому, – проговорил я с набитым ртом. – Сейчас людям приходится сталкиваться с куда более сложными проблемами.
– С какими же? – заинтересованно спросила мама. – Власть? Престиж? Продвижение по карьерной лестнице?
После каждого вопроса она поднимала брови, ожидая от меня ответа.
– Если хочешь знать, эти проблемы стоят перед людьми с сотворения мира. Ничто не ново под луной, люди поколение за поколением совершают одни и те же ошибки, и человечеству все труднее понять, в чем они заключаются. А иначе откуда столько работы у твоих коллег – адвокатов по бракоразводным процессам?
Глотнув кофе, я посмотрел на маму.
– Мы с Кейт уже миновали ту стадию, когда можно было что-то исправить. Все зашло слишком далеко. Я понимаю, тебе тяжело это слышать, но так случилось. Мы собирались рассказать после Рождества, чтобы не портить праздник тебе и родителям Кейт.
– Как великодушно с вашей стороны! – фыркнула мама.
– Я правда думал, как можно все исправить, однако пришел к выводу, что не стоит даже пытаться: Кейт больше меня не любит.
Я сам не ожидал, что будет так больно.
– Мне жаль, мама, но это так.
Она со стуком поставила чашку на стол.
– Чепуха! Я знаю Кейт. И знаю женщин. Она любит тебя, и ей не хватает твоей любви. Все, чего хочет от мужчины женщина, это знать, что он ее любит и не может без нее жить. Кейт кажется, что ты живешь из-за обязательств, а не потому, что она тебе нужна. Женщине необходимо чувствовать, что она дорога мужчине, что она – самая важная часть его жизни. А ты ведешь себя так, будто Кейт для тебя на третьем месте, а дети и вовсе на десятом. Ты для них стал посторонним дядей, который оплачивает кабельное телевидение и время от времени проходит через гостиную.
Мамин голос смягчился.
– Я точно знаю: Кейт все еще любит тебя, Роберт. Она не забыла, почему влюбилась в тебя, и ты сумеешь вспомнить, почему полюбил ее, только выпусти из рук то, что ты так крепко сжимаешь.
– Как все просто, да? – усмехнулся я.
– Нет, совсем не просто. Поэтому так много разводов. Проще развестись, нежели прикладывать усилия
Мамины глаза блестели.
– Никто еще за всю историю бракосочетаний не напутствовал молодоженов словами: «Поцелуйте друг друга и живите без проблем и забот». Жизнь – не увеселительная прогулка. Жизнь вообще трудная штука. А как только покажется, что все понял, смотришь – тебя уже увозят в катафалке.
Я откинулся назад и заложил руки за голову.
– Мне казалось, вы с папой никогда не ссорились.
Мама расхохоталась.
– Да первые десять лет мы с ним жили как кошка с собакой! Он был упрямый, я тоже любила настоять на своем, и мы зачастую закатывали рукава по локоть, вставали в стойку и колотили друг друга до тех пор, пока кто-нибудь не устанет. Если кто-то рассчитывает, что в семейной жизни все будет происходить только так, как он хочет, то реальность жестоко его разочарует.
– Но вы в конце концов находили общий язык. У нас с Кейт это не получается. – Я уставился в пустую чашку. – Когда папа умер, тебе не пришлось сожалеть о своих поступках.
Мама задумалась на минуту, а потом встала из-за стола.
– Пойдем.
Она отвела меня в спальню, которую делила с моим отцом больше тридцати лет, сняла стеганое покрывало с сундука из кедрового дерева, подаренного на свадьбу ее матерью, и подняла крышку. Оттуда пахнуло ароматом кедра, который я помнил с детства. Порывшись в сундуке, мама вытащила небольшую коробочку. В ней, завернутая в тонкую оберточную бумагу, лежала вересковая курительная трубка с прямым длинным мундштуком. Она протянула ее мне.
– Что это? – спросил я, недоумевая.
– То, о чем я сожалею, – тихо ответила мама. – Английская трубка «Данхилл Бильярд». Твой папа всегда мечтал о такой, а я берегла ее для особого случая. Знаешь, о чем я думала, держа его за руку, когда он лежал в коме после приступа? Об этой трубке, спрятанной в сундуке.
Она взяла у меня трубку, завернула в бумагу и уложила в коробочку.
– Не знаю, для какого такого особого случая я ее хранила, ведь каждый день с твоим отцом был особенным. Каждый день.
Мама замолчала, убрала коробочку в сундук, закрыла крышку и села сверху, потянув меня за руку, чтобы я сел рядом с ней.
– Роберт, всегда относись к жене и детям так, будто они особенные, – прошептала мама со слезами на глазах. – Это самое дорогое, что у тебя есть в жизни.
– Я понимаю.
– Нет, не понимаешь. Может, поймешь, когда их потеряешь. Но постарайся не потерять их, Роберт.
Она обхватила мое лицо ладонями и заговорила, глядя мне в глаза.
– Еще можно все вернуть. Ты можешь это исправить, но сначала должен исправиться сам. Бывает, что хочется изменить других, а не себя. Прежде чем требовать чего-то от Кейт, постарайся уделить ей больше своего времени, внимания, дать больше самого себя.