Рождество 94, или Триумф Жисмонды
Шрифт:
– Я совершенно уверен, - твердо произнес он.
– Что ж… пожалуй, у меня нет выбора… вы - лучший из художников, которые остались под Рождество в Париже…
Комплимент был довольно сомнительным, однако Муха понимал, что сейчас не самый подходящий момент для обид.
– Хорошо, тогда приходите ко мне завтра с самого утра. Я введу вас в курс дела. Всего вам доброго!
– и де Бруфон повесил трубку.
Последовав его примеру, Альфонс коснулся лба и обнаружил не без удивления, что умудрился вспотеть во время разговора. Это зимой-то!
– Что ж, Альфонс, - пробормотал художник,
– Это он. Твой шанс. Смотри не упусти!
* * *
Альфонс не считал себя театральным завсегдатаем, тем более что средства принуждали к предельной экономии, однако вечер следующего дня провел именно в театре. Этот спектакль он пропустить никак не мог, ему важно было увидеть Сару Бернар на сцене и понять, как запечатлеть ее на новой афише.
– Сара Бернар несколько капризна, - вспомнились его осторожные наставления Брунофа.
– Поэтому нужно создать нечто особенное… не просто афиша, а произведение искусства, надеюсь, вы понимаете, дорогой мой Муха?
Еще бы ему не понимать! Сара Бернар, сама Сара Бернар! Богиня Сцены. Несравненная и Единственная. О ней слышали все, ее обожали, ей поклонялись.
Альфонс уже видел госпожу Бернар в других постановках (как и большинство парижан), но тогда он смотрел на зритель, теперь же - как художник. И это все меняло.
Да, взгляд художника менял восприятие, но не менял сути, а суть была проста: Сара блистала, вдохновляла, поражала воображение. Она была не талантлива, нет - гениальна. Прирожденная актриса. И так дивно хороша собой, не поверишь, что ей уже далеко за 40… или все 50? Альфонс не был уверен, сколько лет великой актрисе, да и какая разница? Выглядела она превосходно в свои немолодые годы.
Любуясь Госпожей Сцены, Альфонс не переставал восхищаться. Вот ведь играет! Лучше всего ей удалась сцена смерти, и это Муха совершенно не удивило. Говаривали, Сара Бернар заказала специальный гроб, в котором спала каждую ночь - ход экстравагантный и смелый! То ли она хотела таким образом привыкнуть к мысли о собственной бренности, то ли желала прослыть оригиналкой (что ей всегда удавалось)... а может, оттачивала актерские навыки столь странным манером. Результат был налицо: Сара невероятно правдиво изображала процесс умирания, принуждая зрителей верить ей, сопереживать, оплакать судьбу ее героини. И Альфонс, внутренее подмечая каждую деталь, сопереживал вместе с прочими. Он не мог не подпасть под властное очарование обворожительной Бернар.
“Да, старик типограф прав, - рассеянно размышлял Альфонс, наблюдая за истовой игрой актрисы.
– Саре Бернар нужна не просто афиша… ей нужно что-то необыкновенное….”.
Справится ли он? Муха готов был приложить все свои способности, чтобы поразить воображение актрисы не менее сильно, чем она поразила его собственное.
Самонадеянное желание, но именно такие устремления помогают нам совершать чудеса.
* * *
И вот настало время для раздумий… вернее, времени-то как раз было в обрез, до Нового года оставались считанные дни, и в распоряжении Муха была, пожалуй, только одна ночь - та, что следовала за спектаклем. Хватит ли ему нескольких часов, чтобы сформулировать Главную Идею? Впрочем, выхода нет - должно
А значит, нужен особенный замысел… что-то оригинальное… некий новый подход к проблеме… и Муха казалось, он почти нашел его - смутный образ будущей афиши вспыхнул в воображении живописца еще в момент просмотра спектакля, когда госпожа Бернар горделиво выпрямилась, и молодой человек невольно поймал себя на мысли, что актриса производит впечатление высокой - несмотря на очевидно скромный рост. Стройная вытянутая фигурка, довлеющая над зрителями… глядящая на них с высоты своего безмерного таланты… в этом что-то есть, верно? Муха нужно было лишь окончательно понять, как превратить зыбкое “что-то” в конкретную идею.
– Не тот размер… - пробормотал Альфонс себе под нос, рассеянно взлахмачивая собственную шевелюру и морща лоб. Перед ним на столе лежал набросок с зарисовками возможных афиш… ни один вариант не удовлетворял требовательного Муха.
– Этот не подходит…
В те времена формат афиш и плакатов всецело зависел от размера типографского камня, используемого для печати. И обычно художники смирялись с подобной зависимостью, однако Альфонс смиряться не хотел. При других обстоятельствах - возможно, но не в том случае, когда ставки столь высоки.
Ему виделась афиша, подчеркивающая стройность знаменитой актрисы, зрительно вытягивающая ее хрупкую фигуру… увы, размер типографского камня этого не позволял.
– А что если… - вдруг осенило мастера, и его лицо даже помолодело, озаренное радостью прозрения.
– Это может сработать!
Он решил уложить рядом два узких сегмента, которые образовали бы длинный каркас - идеальную основу для изображения вертикально вытянутой фигуры. Такая афиша смогла бы продемонстрировать героев в полный человеческий рост. Именно то, что надо!
Чрезвычайно довольный собой, Альфонс Муха принялся фантазировать дальше, развивая сырую пока идею и даже не подозревая, что тем самым кардинально меняет подход к созданию плакатов и ашиф.
* * *
27 декабря афиша к спектаклю «Жисмонды» была готова, и в первый день Нового года она уже украсила улицы французской столицы. И Альфонс Муха, прогуливаясь по Парижу, с затаенным удовольствием наблюдал за реакцией прохожих. И реакция превысила самые смелые и радостные его ожидания.
Плакаты развесили на уровне глаз, и потому возникало четкое ощущение, что Жисмонда не картинка, а живой человек… думалось, госпожа Бернар вот-вот соскользнет с афиши и ступит на парижские мостовые.
Сама же Сара в образе Жисмонды казалась истинным божеством (коим и являлась, по глубокому убеждению Муха). Точеная и стройная, словно тростинка, она была облачена в шитый золотом наряд сложной структуры, а ее рыжеватую гриву волос венчал роскошный венок. Белокожая нимфа взирала куда-то вверх, обращая свой взор к Небесам и, видимо, размышляя о чем-то высоком, недоступном простой публике. На губах ее блуждала легкая улыбка… впрочем, не улыбка, нет - лишь призрачный намек на нее. Довершала же красочный образ византийская мозаика за спиной героини.