Розовая роща

Stelspatium

— Куда уж грузчику до вас, причудливых таких. — С узкой улицы Виталий выехал на перекрёсток, ища глазами свободное место для парковки. — Готовься, подъезжаем. Никаких переломов, только ушибы и лёгкие ранения. Всё-таки он в рубашке родился.

— И Слава Богу, — вздохнула Валентина.

Пройдя ослепительно-белые коридоры, они дошли до нужной палаты. Андрей лежал возле окна, равнодушно глядя в потолок. Перебинтованы были туловище, правая нога и предплечье правой руки.

— Привет,

Андрюш, — мягко шепнула Валентина, шурша в пакете с фруктами. — Очнулся…

Андрей хотел было что-то сказать, но помешал сухой болезненный кашель. Со дня её ухода из дома они так и не говорили. А потом началась отвратная чёрная полоса. Сначала он ходил взад-вперёд возле её палаты, затем она. Будто ничего, кроме больницы, не могло их сплотить.

— Здравствуй… — хрипло выдал он. При виде похудевшей от нервов жены Андрей многое припомнил. Любовницу, с которой они быстро расстались, угрюмый взгляд Виталия при объявлении о фиктивном разводе, плачущую из-за мамы Марину, их дочь. — Выписали?

— Ещё давно.

Андрей ухмыльнулся.

— Быстро оправилась. Маринка как?.. С тобой?

— С ней, с кем же ещё! — ворвался в палату шумный и сердитый от нехватки времени Виталий. — Ну что, Андрюх? Живой?

— Привет. Отлежусь недели полторы, и выпишут, — сухо ответил тот. — Как дела?

— Да ничего, — отмахнулся Виталий, бегая взглядом по углам палаты. — Ладно, Андрюх, Валю я привёз. Мне ждать или не надо?

— Я закажу такси, спасибо большое, — улыбнулась Валя, проводив друга. Когда закрытая дверь отгородила супругов от остального мира, Валентина вернулась к кровати и присела на неё. Перебинтованный и измученным последними испытаниями Андрей казался ей беззащитнее, чем когда-либо. Таким, каким он был в юности. Одиноким, рассудительным и ранимым.

— Что за «Розовая Роща» у тебя на столе? — спросила Валентина.

Андрей нашёл в себе силы негромко рассмеяться.

— Небось, всю уже прочла? Вообще-то я её тебе посвятил. Хотел отдать или рукописью, или переплётом. — Он вытянул шею и прикрыл глаза: решающий момент оттягивался долго, но когда-нибудь он должен был наступить. — Я с ней порвал ещё до твоего заражения. Не звонил тебе, думал, так приду и извинюсь. Вернись, Валь… прости за всё.

Не было нужды спрашивать о её решении: она не обижалась, чтобы прощать. Но, увидев строки посвящения «Жене, прошедшей вместе со мной тернистый путь», поняла, что может вернуться.

Андрей ожидал восклицаний, слёз или отпора. И искренне удивился: она отмахнулась от извинений, как от назойливой мухи.

— Не сказки у тебя пишутся, а ужасы. Как всегда. Я дописала концовку, не хочу больше ничего знать.

— Будто Братьев Гримм в оригинале не

читала, ей-богу. Там ужасы такие, что новостям до них далеко.

Валентина повела бровями.

— По их стопам и идёшь.

— Ну ладно, — сдался Андрей, — с Кеспи-чудовищем, может, был не самый удачный ход, но…

— Почему же, очень интересно, — внезапно улыбнулась Валя, посмотрев в окно. — И мораль в этом своя. Я просто боялась, что мальчик жить не будет. Совсем не в тон сказке.

— А как ты дописала?

Валентина не спешила отвечать. Только медленно перевела взгляд на мужа, или Кеспиана в лице Андрея.

Иногда — во тьме ли ночи, в любовном ли признании, в отчаянном ли крике — люди открывают миру маленького ребёнка внутри себя. Чуткого и ранимого. Нежного и беззлобного. Он живёт в сердце и смотрит на жизнь с любопытством и радостью, но прячется, когда пугается сухих и твёрдых, как камень, взрослых. Дети в сердцах творческих людей чуть смелее, раз не скрываются полностью, не боятся стыда и людского осуждения. Иногда они плачут от стены непонимания, иногда поднимают бунт. Но продолжают жить и петь свои песни громко, надрывно, искренне. Так, чтобы слышал каждый спрятанный ребёнок и тоже осмелел раскрыться.

— Хочешь, завтра принесу рукопись? Тебе должно понравиться.

Андрей поёрзал на кровати и удовлетворённо кивнул.

— Давай. Спасибо за всё, Валь. Ты — главное моё чудо, — внезапно выпалил он. И встретил улыбку. Минута прошла в сладком молчании, он держал её неизменно тёплую ладонь в своей, крепко, словно драгоценность. Прошло ещё немного времени прежде, чем она покинула палату с обещанием вернуться — завтра, и уже с Маринкой.

Андрей ещё долго смотрел на закрывшуюся за супругой дверь. Иногда он называл Валентину певицей, хоть та не имела голоса. Однако он не видел никого, кто пел бы чище. И если эта сказочница смогла спасти его загнанного в угол ребёнка, невозможно представить, скольких детей она ещё сможет спасти.

У Валентины обыкновенные девчонки спасали обыкновенных мальчишек. Нет, девочки в её историях не размахивали мечами. И даже не ездили верхом. Более того, они не делали ничего, что делает мужчина, когда спасает даму. Оставались такими же нежными и слабыми, не наделялись магией, но отчего-то творили именно её. Невидимую, но затрагивающую струны, что трусливо прятались в глубинах души.

Комментарий к Эпилог

Вот я и закончила эту маленькую (или не очень) сказку! Она писалась долго и не всегда охотно, признаюсь честно. Но всё-таки она дописалась. Очень надеюсь, что для неё найдётся маленький укромный уголок в вашем сердце.

Спасибо всем, кто был со мной!