Розовое дерево

Кэмп Кэндис

— Думаю, нормально. Как прошла свадьба?

— О, и венчание, и застолье — все прошло прекрасно! Ты же знаешь, как это бывает, когда тетя Ораделли отвечает за все.

— Да. Ничего дурного просто не может произойти.

Миллисент засмеялась.

— Ты прав! — Она огляделась. — А чем ты занимался в мое отсутствие?

— Да так… — Он перевернулся на спину. — Немного почитал. Немного поиграл с Робертом. — При воспоминании о мальчике его лицо посветлело.

— Правда, он милый? — Миллисент обошла стол и начала рассматривать коллекцию монет,

которую Алан еще не закончил оформлять. Она не знала, с чего начать разговор.

— Мне нравится наблюдать, как он растет, — продолжала она, судорожно подыскивая подходящие слова. Алан странно взглянул на нее:

— Ты думаешь, он всегда будет здесь?

Милли посмотрела на брата.

— Не знаю. Я об этом как-то не думала. Опал выглядит вполне счастливой в нашем доме. Разве не так?

— Кажется, да. Сейчас — да. Но наверняка когда-то она захочет уйти. Она кого-нибудь встретит, влюбится. Выйдет замуж.

На какое-то мгновение его лицо побледнело, и у Миллисент защемило сердце.

О Боже, неужели она сделала ошибку, разрешив Опал жить в их доме? Что, если тетя Ораделли была права и Алан заинтересовался ею? Что, если она разбила ему сердце?

— Я… я думаю, да. Она что-то говорила по этому поводу?

— Нет. Но ведь так делает большинство людей, верно?

— Да. — Теперь в его лице не было ничего странного, и Милли спросила себя, не показалось ли ей, что он выглядит бледнее, чем обычно.

— Думаю, да… Алан, … ну, … ты испытываешь особенные чувства к Опал?

Голова Алана как-то дернулась, и он поднял на нее испуганный взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю точно. — Она озабоченно хмурилась. Его реакция на вопрос еще больше подтвердила опасения Миллисент.

— Было бы глупо, не так ли? — быстро сказал он. — Кто-то, подобный мне, вдруг влюбляется…

— Не глупо, Алан, неправда!

— Но безнадежно, да? — Он криво улыбнулся ей, отчего сердце Милли заныло.

— Я не дурак, Милли! И знаю, что никакая женщина не захочет калеку…

— Ты — прекрасный человек! — запротестовала Миллисент.

— А ты — моя сестра. Верная до самого моего горького конца. — Он взял ее руку и крепко сжал, а она улыбнулась в ответ любящей улыбкой. — Ты единственная и неповторимая! Не думай, что я ничего не понимаю. Ты всегда была самой лучшей. Ты не оставляешь меня. И я знаю, что всегда могу на тебя положиться.

— Я люблю тебя, Алан! Ты ведь знаешь.

— Знаю. Но еще я знаю, как я должен ценить твою любовь. Со мной трудно жить. Я всегда хочу только одного: чтобы меня оставили в покое, а все трудности ложатся на твои плечи. Не многие бы возились со мной, как ты.

Сердце Милли разрывалось. Да, тетя Ораделли была права. Алан не станет жить с ней, Джонатаном и Бетси;

для него это будет пыткой.

Алан продолжал:

— Я никогда не говорил, как ценю то, что ты делаешь для меня все эти годы.

— Нет, тебе не нужно…

— Знаю, что не нужно. Но я хочу. Я не очень-то умею говорить такие вещи. Но иногда мне кажется, что

я страшный эгоист; я принимаю то, что ты для меня делаешь и никогда не выражаю благодарности. Будто бы так и должно быть, но это не так. И я знаю это. Многие женщины наверняка не стали бы делать для меня то, что делаешь ты.

Милли смотрела на него полными слез глазами. Каждое произносимое им слово о любви больно резало ее. Она растерялась и покачала головой.

— Нет, не отрицай! Немногие сестры такие любящие, такие преданные. Ты сделала больше, чем кто-либо ожидал. Я хочу только одного — чтобы у меня была хоть какая-то возможность отплатить тебе за все это, чтобы я мог сделать для тебя хоть половину того, что делаешь ты.

— Не надо! Тебе не нужно благодарить меня! Я люблю тебя; я никогда не пожалела ни об одной минуте, проведенной с тобой. И я никогда не хотела оставить тебя!

— Бывало, я очень боялся, что ты уйдешь… Он покачал головой, улыбаясь болезненным воспоминаниям.

— Я знал это! Я знал, что ты никогда не бросишь меня. Но где-то в глубине души я все равно боялся. Я боялся, что если я умру, то это будет… — Голос Алана охрип от переполнявших его чувств, и он замолчал, стараясь собраться с силами. — Я боялся, что это будет для тебя облегчением и ты будешь втайне радоваться, что наконец-то освободилась от такой обузы.

— Ты не обуза для меня! — жарко произнесла Мил-лисент, присаживаясь к нему на кровать и беря его руку. Любовь и горечь слились воедино в ее чувстве к самому родному и близкому человеку. — Ты — мой брат, и я люблю тебя! Все, что я делаю, я делаю по собственному желанию.

— Правда?

— Я клянусь! Я никогда никому не говорила, что хочу выйти замуж. Я сама выбрала этот путь и предпочла остаться с тобой. Именно этого я и хотела.

Она знала, что все сказанное — правда, но почему же неожиданно заговорила в прошедшем времени? Это эхом отозвалась у нее в голове. То, что она ощущала сейчас, было совсем иное. Да, тетя Ораделли была права. Услышав признания, которые только что сделал Алан, она никак не сможет покинуть его.

Миллисент наклонилась и обняла брата, прижавшись щекой к его лицу.

— Не волнуйся! Даже не думай ни о чем подобном! Я не оставлю тебя. Я всегда буду с тобой.

Глава XXI

Милли вышла из комнаты Алана, постояв с минуту, медленно стала подниматься к себе наверх. Уставшая от эмоций, бушевавших в ней последние часы, она разделась, повесила одежду на спинку стула, вымылась и надела ночную рубашку. Потом села у окна и стала не спеша расчесывать волосы, разделяя их на тонкие пряди.

Она понимала, что ей придется оставить Джонатана. Это очень больно, но надо прекратить их роман, такой сладкий и, в то же время, такой жестокий, полный смеха, страсти и горечи. Наступило время, когда нужно, наконец, встать перед лицом реальности. Она не может и дальше беспечно плыть в тумане, надеясь, что нигде впереди не натолкнется на скалу.