Розовое гетто
Шрифт:
Рита вздохнула:
— Хочется верить. Но однажды она направила рукопись не тому автору, и с тех пор я стараюсь перехватывать ее, когда она идет в почтовую комнату, чтобы проверить, все ли правильно.
— Вы проверяете каждую бандероль?
Рита нахмурилась:
— Кошмар.
— Гм-м… — Все-таки она была моим боссом. Но стало ясно, почему она давно не была в отпуске.
— Ты права. Конечно. — Она шумно выдохнула, прошлась рукой по вьющимся волосам. — Я хочу сказать, она же моя помощница, черт побери. И я не должна бегать за ней и проверять
— Разумеется.
Рита было хохотнула, но резко оборвала смех.
— Может, в последний раз. — И прежде чем я успела произнести хоть слово, рванула по коридору.
Я направилась к себе, но, проходя мимо открытой двери кабинета Касси, поймала ее взгляд. Не очень-то хотелось к ней обращаться, но я решила, что вопрос насчет списков вполне безобидный и поможет сломать лед.
— У тебя, случайно, нет перечней книг, которые выходили в различных сериях нашего издательства?
Она распрямилась с таким видом, словно гнула спину над рукописью с того самого момента, когда мы заглядывали к ней в прошлый раз.
— Думаю, есть… сейчас посмотрю.
Повернулась к шкафчику, открыла дверцу, и я увидела образцовую картотеку. Аккуратные цветные наклейки, никаких торчащих из папок или файлов бумаг.
— Когда тебя сфотографировали? — спросила я, указав на фотографию в рамке, которая стояла на столе Касси.
— Средняя школа, — ответила она, роясь в файлах. — После ее окончания меня попросили выступить с приветственной речью в начале следующего учебного года.
Я присвистнула. Этого от меня и ожидали.
— Я должна была выступать и с прощальной речью на выпускном вечере, но это право получил квотербек школьной футбольной команды, благодаря тому что сделал некое самостоятельное исследование. Как выяснилось, он на пяти страницах написал историю Национальной футбольной лиги. Баллов ему дали столько же, сколько и мне за математику. Несправедливо.
Я нахмурилась. Несправедливо, но она держала эту фотографию на столе как… как что? Напоминание о том, что ее обошли? Обманули?
— Вот они! — радостно воскликнула Касси, доставая скрепленные вместе буклеты. Перевернула парочку разноцветных страниц. — Я недавно пополнила запас.
— Отлично.
Она мне улыбнулась.
— Ты можешь взять такие у помощницы Мерседес.
Я замерла, не понимая, что к чему. Неужели Касси не хотела делиться? Подчеркнуто уставившись на листки, которые она держала в руке, я сказала:
— Мне нужен всего один экземпляр.
— Э нет. Тебе потребуется гораздо больше. Люди запрашивают их каждый день. Ты всегда должна иметь под рукой целую пачку.
— Ладно, возьму у тебя один и сделаю копии.
Она покачала головой:
— Мерседес хочет, чтобы все они были в цвете. Ты же видишь, у каждой серии книг свой цвет? — И покрутила передо мной буклеты, чтобы подтвердить свои слова. Или чтобы подразнить меня. — Несколько месяцев назад у нас было совещание на эту тему. Все перечни должны иметь определенный цвет. К примеру, она не хочет, чтобы
— Ясно. — Касси так держала буклеты, что у меня не было никакой возможности вырвать из ее рук хоть один. — Что ж… пожалуй, обращусь к Мерседес.
— Тебе нужно обратиться к ее помощнице, Лайзе. У нее их целая пачка.
«У тебя тоже, но пользы мне от этого никакой», — подумала я, широко улыбнувшись Касси.
— Ладно, спасибо за помощь.
В ответ я получила крокодилью улыбку.
— Как впечатление от первого дня работы?
— Все великолепно.
— Здорово!
У помощницы Мерседес я без проблем получила буклеты, а в следующий раз, столкнувшись с Андреа, поинтересовалась:
— Ты никогда не ощущала враждебности со стороны Касси?
— Она у нас стремится к совершенству, — ответила Андреа. — Выполняет все правила. Скорее всего злится из-за того, что тебя сразу взяли на ступень выше.
Я рассказала ей о буклетах.
Брови Андреа сошлись у переносицы.
— Я уверена, что у Джулии они были… — Она порылась в картотечном шкафчике и в пять секунд нашла стопку буклетов.
Я плюхнулась на стул, чувствуя себя полной дурой.
— Куда я смотрела!
Андреа пожала плечами:
— Расслабься. Это же твой первый день.
Мой первый день. Все так. Нужно взять себя в руки.
— Забудь все, что я сказала тебе о Касси. Это паранойя.
Андреа рассмеялась:
— Возможно, но нельзя забывать и бессмертные слова Ричарда Никсона: «Даже если у тебя паранойя, это не означает, что ни у кого нет желания разобраться с тобой».
В шесть сорок вечера я поднималась по лестнице, таща с собой сумку с рукописью романа «Педиатр и телохранитель». Все тело ныло от усталости, даже рот, который полдня пребывал в растянутом состоянии (куда ж деваться от вежливой улыбки.) Чего мне хотелось, так провести вечер в обществе пены для ванн, но ванны в квартире не было. Поэтому я намеревалась долго-долго постоять под горячим душем, а потом взяться за редактирование. И просидеть над рукописью за полночь.
Едва я поднялась на третий этаж, дверь в нашу квартиру распахнулась. На пороге, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стоял Флейшман.
— Наконец-то ты дома! Пицца остыла.
Он взял сумку с рукописью.
— Сойдет и холодная. — Даже после плотного ленча с сослуживицами есть хотелось ужасно. — Сидение за столом разжигает аппетит.
Флейшман накрыл маленький столик в «уголке развлечений». Речь шла о десяти квадратных футах, на которых нам удалось разместить круглый стол, диван, тридцатипятидюймовый плазменный телевизор, книжный шкаф и микроволновку (на кухне места для нее не было). Он даже положил на стол льняные салфетки и зажег свечу. В тот момент мне хватило бы коробки с пиццей на коленях и капельницы, подсоединенной к бутылке вина, но я оценила старания превратить вечер моего первого рабочего дня в праздник.