Розовое облако

Утром мальчику исполнилось семь лет. Были именины, дети пили чай с тортом, а потом стали играть.

— Я буду мамой, — сказала соседская девочка.

— А я буду розовым облаком, — сказал мальчик.

Девочка стала укладывать кукол спать, а мальчик превратился в розовое облако и выскользнул в открытое окно. Он поднялся выше красных и голубых крыш, паря в восходящих потоках воздуха, и люди стояли внизу, удивленно

задрав головы, и говорили, что розовых облаков не бывает, а если и бывает, то только на заре, и потому то, что они сейчас видят, вовсе не облако, а обман зрения.

А мать рассердилась. Она сказала, что ее сын пошел в отца и, значит, ничего путного из него не получится.

— Спускайся сейчас же, — кричала мать сыну, — иначе я перестану тебя любить!

И розовое облако послушно опустилось во двор, и повисло над землей, и опять стало мальчиком, которому сегодня исполнилось семь лет. Мальчик как будто выпал из розового клочка тумана, видно, не рассчитав чего-то, и испачкал в пыли новую рубашку. Мать сердито вздохнула, а отец виновато промолчал, и мальчику стало грустно, потому что все так нескладно получилось.

…Первый раз ему исполнилось семь лет еще при татаро-монгольском иге. Предпоследний — в поезде, когда они с матерью ехали в эвакуацию и попали под бомбежку- По ночам мальчику снился усатый, пахнущий конем и пылью веселый татарин со смоляным факелом, поджигающий солому на крыше избушки; самолет, с ревом падающий вниз; тифозный барак еще из какой-то эпохи. И всегда по небу плыли розовые облака…

Когда розовое облако снова стало мальчиком, которому исполнилось семь лет, все гости уже разошлись. В доме стало скучно и пусто.

Наступил вечер. С неба упали первые обломки старых звезд. Отец, как всегда, взял мешок и пошел их подбирать, чтобы сделать из них новые звезды и к утру развесить по небу. А мать, проворчав ему вслед: «Я верчусь, как белка в колесе, а в доме гвоздя некому прибить!» — принялась мыть чистый пол.

Тогда мальчик стал морем. Он решил помочь матери, чтобы она не сердилась за испачканную рубашку. Он стал морем, которое плескалось где-то далеко-далеко, за много тысяч километров от их маленького поселка, в котором за водой приходилось ходить на колонку в соседний переулок. Он подкатил свои волны к самому дому, и когда мать вышла на крыльцо с ведром, море плескалось у самых ее ног, и одна волна замочила ей

тапочек, совсем нечаянно. Тогда мать пнула волну, и тапочек полетел и исчез в пучине, так что его и после, когда море исчезло, не смогли найти. И все-таки она зачерпнула воды, потому что устала за день и ей не хотелось идти на колонку в соседний переулок.

Рисунок О. Шапкина

Большой белый теплоход загудел под окном. Мать откинула со лба влажную прядь, вышла на крыльцо с тряпкой в руках и сказала, что хозяина нет дома, Теплоход молча попятился, свалил килем плетень в огороде, который и сам упал бы не сегодня, так завтра, и скрылся за горизонтом.

— Быстро за стол и спать! — сказала мать, и море исчезло. Оно схлынуло, оставив лужи, пучки водорослей, ракушки. Обитатели поселка, надев болотные сапоги, бродили по раскисшим улицам, ловили в лужах рыбу, не успевшую уйти в глубину, и ругали непутевых соседей. Они обещали пожаловаться в милицию, в поселковый Совет, на производство, сетуя на то, что везде живут люди как люди, а у них в поселке что ни день, то чудеса, от которых один вред, и что отец с сыном совсем обнаглели. А между тем на ужин во всех домах была свежая рыба, которую в магазинах днем с огнем не сыскать, а некоторые даже потом торговали вяленой рыбой в городе у пивного бара, и была она нарасхват, потому что все любят закусывать пиво вяленой рыбой. И только в одном доме на ужин была жареная картошка, потому что отец ушел собирать осколки старых звезд, чтобы сделать из них новые звезды и развесить по небу, а мать мыла чистый пол, а сын был морем и не мог ловить рыбу в самом себе.

Отец пришел поздно усталый и голодный, у него болели обожженные звездами руки. Мать сонным голосом крикнула: «Картошка на столе, разогрей и ешь!» — и повернулась на другой бок. Мальчику приснилось, что ему исполнилось в первый раз в жизни восемь лет, и он улыбнулся во сне. Отец тихонько разделся и лег. Он долго ворочался, несколько раз вставал курить. Ему не давала покоя мысль: «Вселенная расширяется, надо срочно что-то делать…»