Розовый дельфин (сборник)
Шрифт:
– Меня зовут Аномалияяяяя! – вскричала звонким, но чудовищно сильным голосом громадная красавица, которую в собственной голове я мог бы назвать совершенной. – Запомните это имяяяя! – Даже большой костер трусовато вздрогнул.
Мы остолбенело молчали, благоразумно не веря в свои возможности достучаться до неземного создания.
Женщина недолго дрожала массивом форм над нашими головами, закрыв все глубокой тенью, сквозь которую едва прослеживался докучливый огонь. Она сделала еще шаг к нам, загнав покорную человеческую малость практически себе под ноги. Тут мы разглядели другую занятную особенность:
– Что тебе нужно? – остро и храбро вскрикнула Алиса, взмахом головы отбросив с лица обожженную челку, за которую раньше будто пыталась прятаться.
– Мнееее?! – гневно переспросила Аномалия, двинув роскошными бровями и покачиваясь над нами. Мы трепетно вжались друг в друга. – Яяяяя – богиняяяяя! Мнееее нужно все…
Лица ее атлетов были смазаны, на чугунных лбах не читалось мыслей, и лишь на бронзовых шеях первыми привычными фрагментами проступали массивные кадыки. Казалось, большей мыслью семафорили колени богини, ее ногти, ямки на изгибах рук и ног, динамика самостоятельных волос.
– Что вам нужно от нас?! – закричал я, пытаясь понять ее отношение к нам и пряча между мной и Алисой горячий пистолет, молчащий столько времени.
– Вы должны отдать мне кое-что, – бритвенно улыбаясь, ответила Аномалия, чуть наклонив в нашу сторону прекрасное лицо, украшенное идеально круглой родинкой над сильной верх ней г у бой. Тела подкаблучников за дрожали, борясь с перепадами давлений, но выстояли.
– Что именно? – вопросил я, разглядывая ее с мужской жадностью и крепче прижимая к себе Алису.
Аномалия не ответила, ее опять сотряс беззвучный смех. Она выпрямилась, смяв почти по щиколотки бедных атлетов, отбросила руки назад, подъяв грудную клетку, полную гипертрофированной женской красоты, после чего так же резко успокоилась и острым пальцем указала на коляску.
Мы с Алисой переглянулись.
Едва ли среди нашего смешного человеческого скарба, который и путешествовал-то при нас лишь как воспоминание о том, кто мы есть и что когда-то все было иначе, могло быть нечто, интересующее эту неместную жизнь в ее величине и величии. Одновременно, но с разных концов мы пролистали в уме нехитрый каталог вещей, что занимали своей немногочисленностью тканый прямоугольник коляски, но так и не подобрали правдоподобного ответа.
– Заберите… – открыл было я рот, предполагая, что особенно бороться не за что и проще отдать все, не разбираясь в деталях.
– Богиня чего ты? – перебила меня Алиса, смело глядя в бескрайние глазные озера Аномалии, чей
Та не ответила, но, сосредоточившись на моей женщине, сказала:
– Ты тоже богиня. – Она выдержала паузу, таращась на нас. – Не такая, как яяяяяя… но все же… Ты осталась одна тут, разве это не красотааааа?
Она повернулась вокруг своей оси и зашагала прочь, сметая при каждом шаге очередную порцию собак и едва не роняя на колени злосчастных атлетов. Ветер очнулся от летаргического сна, ведомый взмахами ее лопаток, кистей и бедер, вздрогнуло задорное полотно древнейшего, и большая женщина померкла, оставив за собой гигантскую вопросительность.
Мы проводили ее взглядами, отмечая глубоко в душе, что тыл незнакомки столь же нестерпимо красив и размашист, сколь и прочее, представившееся нашему взору. Темнота поглотила шаги ее так же быстро, как выплеснула.
Опять стало чудовищно жарко, и мы, чуть было распрямившиеся, опять откинулись на спины.
На небе снова прояснились звезды.
– Мне приснился странный сон, – сказала Алиса чужим голосом, глаза ее были слишком томными. Я пригляделся и понял, что они смотрят сквозь меня и сон в них отсутствует. Я приподнялся на локтях: мы лежали на нашем милом матрасе, на старом добром зубе мира, вокруг плескалась густая ночь с индифферентными звездами – и никаких костров и собак. Но было жарковато.
– Я тоже его видел, – у меня не было сомнений, что мы говорим об одном и том же сне.
– Тебе снилась женщина? – будто ревниво спросила Алиса. – Большая женщина?
– Да, – признался я, уверенный, что ей снилось то же.
– Сон – отражение подсознания, – резонно заметила Алиса. – Я не знаю эту особу, значит, ее знаешь ты… – Она недобро посмотрела на меня.
Я ласково улыбнулся:
– Любовь моя, в мире, где мы не видели никого почти сто лет, твоя ревность, конечно, мне льстит. Но хочу тебе напомнить – сны не снятся двоим одновременно. Это знак…
Алиса тщательно обдумывала то, что я сказал. Эти процессы искрились в любимых глазах. Я залюбовался ею. Моя женщина была удивительно стройной. Она будто состояла из огромных кругов под глазами, острых скул, вздернутого носа и едва прослеживаемых плеч и длинных тонких ног. При этом она была исполнена некой потусторонней красоты, от которой меня обожгло собственное дыхание.
– Я хочу, чтобы ты сделал меня счастливой. – Она правильно поняла бесконечное тепло моего взгляда, и голос ее показался патокой. – Я уверена в своих силах и хочу сделать счастливым тебя… В любых условиях…
Я достал из коляски старинный виски, набрал небольшое количество старинным шприцем, запустил алкоголь в кровь. Нам стало тепло и радостно. Мы провалялись до рассвета, крепко держась друг за друга.
Небо в тот день проявилось нежно-синим, набухло совсем мало тревожных туч. Последние триста лет можно коротко охарактеризовать как время многокилометровых прогулок, поэтому просто полежать и послушать гул в теле было очень привлекательно. Мы решили задержаться на зубе несколько дней, Алиса принялась искать здесь места своим находкам, задумчиво вынимая их по очереди из надоевшей коляски. Справившись с этой задачей, она принялась за мои вещи.