Розы из Эквадора
Шрифт:
На следующий день Элеоноре удалось поговорить с Валерией, когда она ставила Саше капельницу.
– Хороший врач Никита Сергеевич.
– Хороший… - бесцветно ответила Валерия.
– Мне кажется, он будет очень преданно любить свою девушку.
– Он всех любит, без исключения.
– Валерия, мне кажется, он вам нравится.
– Он всем нравится, но этого мало.
– У меня дочка. Вот как ты. Влюбилась, молчит.
– А что болтать?
– Девочка, да Никита по тебе с ума сходит.
– Это
– Будет и любовь, подожди. У мужчин всё начинается с секса. С тяги к женщине. Ты не отталкивай его. Он ради тебя горы готов свернуть.
– Мне он не нравится, такой как есть.
– Ну, это, девочка, от мудрости женской зависит, если женщина нравится, мужчина готов изменится.
– Спасибо Вам. Вы добрая.- Валерия вышла из палаты.
А Эля, будто, взяла шефство над Никитой. Он всё чаще задерживался у постели Саши и подолгу говорил с Элей, так как оказалось, что им всегда есть о чём поговорить. И теперь они общались вполне по – дружески. И Никита всё больше времени проводил с Сашей и Элей. Между ними протянулась какая-то ниточка. И удивительно, но Эле было хорошо в присутствии этих двух непохожих друг на друга мужчин. Ну, немного они все же были похожи друг на друга, но не внешне, а скорее манерой говорить и что-то было в характерах схожее. Никита приехал с Юга, его вырастили родители матери, которая умерла при родах. Потом умерли и они, и он остался один.
– Вот, только карточка осталась, - и он доверчиво протянул Эле карточку, где были сфотографированы юная очаровательная девушка, с черными длинными косами, и красивый парень на мотоцикле.
– Какая красивая у тебя мама.
Глава девятая
Эля вошла в храм. Храм был на реставрации, но ещё работал.
Везде был полиэтилен и рубероид. Стены были покрыты очень старой штукатуркой, в храме было темновато. И пусто. И прямо на старой штукатурке - икона Христа. Глаза с иконы смотрели прямо в душу Эли.
Под иконой еле теплилась лампада. И никого. Эля склонилась в молитве. Она просила счастья, для Саши… Помолившись, и поставив свечку, Эля вышла из храма. Никогда до этого она не испытывала такого молитвенного экстаза. Пусть он не узнает её, только пусть будет жив и здоров.
Саша почти поправился. Он уже ходил по палате. Ноги ещё не вполне слушались, ведь с момента аварии прошло несколько недель, но он уже прилично себя чувствовал.
Элеонора приходила каждый день. И подолгу сидела рядом. Саша уже привык к ней, но когда он смотрел на неё, у него снова возникало чувство, что он что-то забыл. Однажды он случайно назвал её на «ты», и глаза Элеоноры просияли.
– Ты вспомнил меня?
– Не совсем, но я чувствую, что что-то должен вспомнить.
– Не мучайся, давай общаться так, будто мы знакомы давно.
– Я тебе что-то обещал?
– Ничего особенного мы просто дружили по интернету, потом встретились.
– У нас что-то было?
– Нет, не было. Просто дружили и всё.
– Ты столько для меня делаешь.
– Ты тоже для меня много сделал.
–
– Да у тебя есть дом и работа.
– Но я ничего не помню.
– Не волнуйся. Память постепенно вернётся. Ты поправишься.
В палату вошёл Никита
– Я здесь карту оставил, а, вот она… - Никита взял с тумбочки медицинскую карту, из неё выпала фотография и упала к ногам Эли. Она подняла её.
– Откуда здесь моя фотография?
– почти прошептал Саша.
Все замерли, не зная, что ответить ему.
– Вы что-то путаете - это фотография моей мамы.
– Ты сын Карины Разумовской?
– Да. Я Никита Разумовский.
Немая сцена затянулась.
– Так давайте по порядку. Саша говорит, что это его фотография. Ты, Никита – что это фотография твоей мамы – значит вы родственники. Это аксиома, и вероятнее всего прямые родственники. И что тут непонятного?
– Да, я помню, в Сочи, я познакомился с Кариной, мы полюбили друг друга и целый месяц были счастливы, даже хотели пожениться, но её родственники восстали против и увезли Карину. Я искал её. Но безуспешно. Я потерял всякую надежду найти её. Я долго искал её.
– Я свою маму не знал, а про отца мне ничего не рассказывали. Есть несколько фотографий, но эта мне нравится больше, здесь мама очень счастливая, на других фото она серьёзная.
– А что с ней случилось?
– Спросил Саша.
– Она умерла… при родах, это она назвала меня Ник - Никита. Я очень люблю её. И всю жизнь скучаю по ней.
– Она звала меня Ником. Мне даже не верится, что я вижу сына.
– Да уж, и кровь у нас одной группы.
– Дай, что ли руку, сын. Здравствуй.
– Здравствуй, отец. Прямо, как в индийском кино. А ты, значит, мачеха моя?
– Нет, мы не женаты.
– Я даже не знаю, что в таких случаях надо говорить,- произнёс Никита.
– Ничего не говори.
– Может мне выйти,- предложила Эля.
– Нет – хором произнесли мужчины.
– Ну, хорошо я остаюсь. Но ситуация и правда нестандартная. Давайте попьём чая, что-нибудь съедим. Заодно выясним: нет ли у кого претензий к друг другу.
– Претензий нет – сказал Никита.
– Я не знал, что она была беременна. Я даже не знаю, что сказать.
Никита сидел какой-то отстранённый:
– Ну, если бы и знал. Ведь маму не вернуть, а бабушка и дед любили меня и я ни о чём не жалею… Вот как теперь мне общаться со всеми Вами?… И я Вам… денег… должен.
– То есть?
– Ну, лекарства, же нам дают в больнице, а мы с больных деньги берём… и делим их с главным… Как пОшло…
– Никита, у меня есть деньги, кстати, Эля, тебе, наверно, деньги нужны, возьми с моей карты.
– И с моей тоже.
– Мальчики, вы оба такие добрые. С деньгами мы потом разберемся, но карту у Саши я возьму. Мне еще лекарства покупать Саше, и продукты.
– Сын, расскажи мне: как ты жил, расскажи о детстве.
– А чего рассказывать. Поступил в институт, окончил с отличием. А тут место предложили выгодное.