Розы на асфальте
Шрифт:
Да нет, меня не Дре пугает. Если Ма узнает, что я толкаю дурь, легче будет удавиться.
– Извини, Кинг, – вздыхаю я, – ничего не выйдет.
Он закатывает глаза к потолку и беззвучно ругается.
– Ладно, как хочешь, только я не брошу. Пускай наедут, мне плевать.
Вот такой он, Кинг, все ему по барабану. Наверное, я за него больше волнуюсь, чем он сам за себя.
– Я ничего им не скажу, – обещаю. – Погоди, отдам тебе товар… Подержишь? – киваю на младенца.
– Давай.
Он берет недовольного Малого на руки, шикает на него и укачивает – чувствуется опыт.
– Все окей? – спрашиваю.
– Угу, – кивает Кинг, – хоть ты и ведешь себя как мелкое ссыкло.
– Ты же знаешь мою мать! Тут кто угодно сдрейфит.
– Да понятно все. Ладно, потом звякну, еще дел полно. – Он смотрит на малыша. – Береги его, понял?
Я молча киваю. Он протягивает кулак, я ударяю по нему, и Кинг уходит.
5
Ближе к полудню подкатил Дре, чтобы отвезти нас с сыном в магазин.
Тачка у него, конечно, потрясная: старенькая «бэха» 94-го года, но с виду как 98-го или даже 99-го. Дре взял ее со свалки и сам восстановил, сделал из развалюхи конфетку: краска кенди [3] , двадцатидюймовые диски, аудиосистема в багажнике – просто отпад. Сижу с ним в машине и балдею, честное слово.
3
Кенди – специальная автомобильная краска, которая за счет технологии окрашивания в несколько слоев дает особый переливающийся эффект.
Он помог мне укрепить на сиденье автолюльку – я-то в этой механике не секу ни фига, – и мы двинули в продуктовую лавочку мистера Уайатта, что на Астровом бульваре за углом. Дре опустил все стекла, развалился и рулит одной рукой. По радио передают 1st of tha Month группы Bone Thugs-N-Harmony, и он кивает в такт, а у меня даже на это сил нет, так вымотался. Закрыв за Кингом дверь, уложил Малого и думал придавить часок-другой, но так и не уснул, все думал о нашем разговоре.
– Че как, братец? – оборачивается Дре.
Я откидываюсь на спинку сиденья.
– С утра Кинг заглядывал, я ему передал, что ты велел.
– И что он?
– А ты как думаешь? Разозлился, но обещал завязать. – Вру, понятное дело, не подставлять же лучшего кореша.
– Вот и славненько, – кивает Дре. – А сам что такой кислый?
– Твоя Андреана когда стала спать нормально?
– Что, уже с ног валишься? – смеется он.
– А то! За все выходные глаз не сомкнул.
– Терпи, никуда не денешься. Скажи спасибо, что других дел нету и в школу не надо. Коротышке своей сказал уже?
Он имеет в виду Лизу. В моей коротышке от силы метр шестьдесят, но мячи она забрасывает получше иных верзил.
Я задумчиво кручу одну из тугих
– Нет, – вздыхаю, – пока случая не было зайти, а по телефону разве такое скажешь?
– Смотри, сама на улице узнает.
– Да никто ей не скажет.
– Ага, щас! Будешь тянуть, дождешься пинка под зад.
Можно подумать, так легко пойти и рассказать. Лиза с ума сойдет, и неважно, что мы с ней были в ссоре, когда я спутался с Аишей. Главное, спутался, и точка.
– Я пока не готов разбить ей сердце, Дре.
– Думаешь, будет легче, если она узнает от других? Поверь, брат. Мне самому неслабо везет, что Киша до сих пор со мной после всего, что я натворил.
Они с Кишей вместе класса с седьмого, их друг без друга уже и представить невозможно.
– Да ну брось, вас водой не разольешь.
– Надеюсь, – смеется он. – Скорее бы расписаться.
– Все равно трудно поверить, что ты… женишься. – Даже само слово произносить как-то неловко. – Я тоже Лизу люблю, но представить себя с ней навсегда…
– Это ты сейчас так говоришь. Настанет день, и все изменится, увидишь.
– Вот еще! Я свободный человек.
– Поглядим, – хмыкает Дре.
По радио звучит Hail Mary Тупака Шакура, самое то для меня. Он лучший, даже не верится, что уже почти два года его нет. Помню, как по радио сообщили о том, что его подстрелили в Вегасе. Я тогда подумал, что он выкрутится и на этот раз – в Нью-Йорке пять раз стреляли, и выжил. Чувак казался непобедимым, однако же через несколько дней помер.
Во всяком случае, так говорят.
– Эй, слыхал новости? – спрашиваю. – Тупак жив!
Дре смеется.
– Да брось ты, расскажи еще про конец света в двухтысячном.
Про этот двухтысячный на всех углах талдычат. Сперва надо девяносто восьмой пережить.
– Не знаю, правда или нет, просто по радио сказали, мол, он укрылся на Кубе у своей тетки Ассаты, потому что власти охотятся за его головой.
– Да ну, Билл Клинтон не стал бы трогать Тупака.
Ма тоже за Клинтона, говорит, он почти все равно что черный президент.
– Ну не скажи, у Тупака вся семья «Черные пантеры» [4] , а в песнях слишком много правды. Ходят слухи, он вернется в 2003-м.
– Почему в 2003-м?
– Через семь лет после как бы смерти. У него же все на семерку завязано. Стреляли седьмого числа, а умер на седьмой день, ровно через семь месяцев после того, как выпустили альбом All Eyez on Me.
– Совпадение, Мэверик.
– Нет, ты послушай! Он умер в четыре часа три минуты – четыре плюс три будет семь. Родился шестнадцатого, опять семь – один плюс шесть.
4
«Черные пантеры» – афроамериканская леворадикальная партия 1960–1970-х годов, ставившая своей целью продвижение гражданских прав чернокожего населения.