Розы на снегу

Федоров Виктор Александрович

— Мыть, девка, мыть! — хохоча, кричал он.

Надя вырвалась и в ужасе выбежала из бани. Уже около барака ее догнал солдат и долго бил, пиная сапогами.

Офицер не забыл дерзости русской девчонки. Утром, когда все выходили на работу, Туганову окликнул конвоир. За непослушание ее отправили в лагерь штрафников, в село Молосковицы. Тут были люди, согнанные из разных мест — из Пушкина, Гатчины, Урицка, — едва живые старики, женщины, чьи глаза казались стеклянными. Они держали на руках полумертвых детей, покрытых чесоточными язвами.

Зима выдалась ранняя.

Каждое утро

из барака, где жила теперь Надя, выносили мертвых. Морозы стояли сильные. Опухшие от голода люди коченели на ледяном полу.

В лагере Надя встретилась с Людой Бровченко, с которой когда-то училась в одной школе. Подружки решили бежать. Ждали подходящего случая, попеременно наблюдая в щелку за часовым. Укутанный в тулуп солдат ходил вдоль забора, изредка бросая взгляд на ворота барака. Он был уверен: никуда полумертвые узники уйти не смогут. Часовой все чаще и чаще посматривал на стоящий в стороне дом, из трубы которого валил густой черный дым. Вот он решительно повернулся и зашагал туда, где можно наконец спрятаться от пробирающего до костей мороза. Тогда-то Надя с Людой выскользнули из барака.

Всю ночь, утопая в снегу, напрямик через лес бежала Надя домой. Едва хватило сил подняться на крыльцо. Мария Сидоровна открыла дверь, подхватила упавшую ей на руки дочь, внесла в комнату, разула и ахнула:

— Ироды проклятые! Что они сделали с тобой, доченька…

Надя металась в забытьи, бредила, кричала, звала маму. Мать была рядом. Обливались слезами сестры, а маленький Яшка вообще не отходил от постели. Он все понимал и ни о чем не спрашивал, а когда молчал, очень походил на отца, Ивана Туганова. У него были отцовские ласковые глаза и мягкая улыбка. Порой взгляд его становился жестким, мальчик втягивал голову в плечи и шептал сестре:

— Вырасту скоро, я им покажу. За папу и за тебя.

Надя улыбалась брату. В эти минуты ей было совсем хорошо. Она чувствовала себя бодрой, вставала с постели, кое-что делала по дому, но, подойдя к окну, затихала. По улицам маршировали фашисты, расхаживали полицейские. Завидев их, жители поспешно скрывались в домах, а Надя чувствовала, как задыхается, будто горло стягивала петля.

К весне Надя совсем окрепла. По просьбе Гущева (он по-прежнему жил в поселке) она стала навещать Марину — школьную подругу, которая работала на железнодорожной станции. Узнав у нее, когда и куда идут поезда, какие везут грузы, девушка в тот же день сообщала об этом Гущеву. А спустя день-другой люди шепотом говорили друг другу: «Слышали, поезд-то со снарядами потерпел крушение».

Однажды, возвращаясь со станции, Туганова около своего дома наткнулась на Терехова. Надя хотела вбежать во двор, но он остановил ее:

— Завтра придешь в комендатуру. Смотри не вздумай улизнуть.

Не заходя домой, Надя побежала к Гущеву, стала просить:

— Отправьте меня в лес. Я же знаю, кто вы.

Лицо Гущева стало серьезным. Он заговорил тихо и властно, как тогда с отцом:

— Слушай меня. Сегодня ночью уйдем в лес. Мне тоже пора. Кажется, они догадываются и уже начали следить. Так что будь готова.

К утру Гущев вместе с Надей добрались до лагеря партизанского отряда. Надю полюбили в отряде,

оберегали от рискованных и опасных дел. Она ухаживала за ранеными, меняла им повязки, стирала белье, бинты.

И опять порозовели девичьи щеки, вновь зазвенел ее мелодичный голос.

Однажды утром по пути к партизанскому лазарету Надя услышала, как командир отряда говорил Гущеву:

— Поезд особого назначения. Пройдет около часа дня. Время неудачное. И все же его нужно подорвать. Бери кого хочешь и действуй.

Надя замедлила шаг и вдруг, решившись, неожиданно выросла перед командиром.

— И я пойду, — не сказала — выпалила. — Хватит меня беречь. Не возьмете — пойду сама!

— Как это сама? — разглядывая в упор невесть откуда взявшуюся девушку, переспросил командир. — Ишь какая прыткая!

Надя умоляюще посмотрела на Гущева:

— Не доверяете… Думаете, не справлюсь, струшу. Возьмите. Ведь вы папин друг.

Произнесла она эти слова с такой болью, с такой обидой, что Гущев махнул рукой и сдался:

— Пусть идет!

…Моросил мелкий осенний дождь. Группа Гущева вот уже пятый час лежала в мокрой траве, а поезда особого назначения все не было. Гущев в душе было засомневался, но тут издалека донесся хриповатый гудок паровоза. Затем отчетливо послышался стук колес. Снова, теперь уже совсем рядом, прохрипел гудок. Надя видела, как Гущев присел на корточки, прижимая к груди подрывную машинку. Резким движением он крутнул ручку, и в тот же миг раздался взрыв. Загрохотали летящие под откос вагоны.

Четверо партизан, пригибаясь, побежали через редкий кустарник. Около леса остановились, прислушались. Погони не было. И вдруг впереди раздались автоматные опереди. Надо же было так случиться. Группа нарвалась на карателей, возвращавшихся из леса. Двое бойцов упали замертво.

— Беги! — приказал Гущев. — Домой — в город. Ночью передашь командиру…

Надя бежала, вздрагивая от резких автоматных очередей. Девушке казалось, что стреляют ей в спину. Но вот выстрелы смолкли. Надя остановилась: «Убили?.. Неужели убили?» Она хотела уже повернуть обратно, но вспомнила слова Гущева: «Передашь командиру…» — и побежала дальше. Крайний дом города — дом Тугановых. «Побуду до ночи, а там в лес», — рассуждала про себя Надя и не заметила, как свернула за угол своего дома. Навстречу в немецкой унтер-офицерской форме шел Терехов. На его холеном лице змеилась улыбка.

— Ага, пришла красотка. Где шлялась?

— У тетки была, в деревне, — стараясь быть беззаботной, ответила Надя. — Я приду в комендатуру сегодня. Вот только кое-что передам маме.

— Нет уж, пойдешь со мной. Марш, сука, а то пристрелю!

Туганову привели в здание бывшего райисполкома. Здесь размещался штаб карателей. В подвале они пытали свои жертвы. Жители города обходили этот страшный теперь дом, откуда и днем и ночью доносились стоны и крики.

За столом сидел фон Брем. С того дня, как Надя видела его, он похудел. Тонкая, в складках шея высоко и свободно болталась в вороте мундира. На столе лежали плетка и пистолет. Вошла переводчица Бахова. Надя видела ее раньше, но никак не ожидала встретить здесь. Следом Терехов ввел… Гущева.