Розы в декабре

Саммерс Эсси

суеверна ли я, поскольку опал дарят ребенку, родившемуся в октябре. А в

предыдущее воскресенье мистер Мактавиш в обращении к детям назвал его “камнем

разбитого сердца”. — Она, наконец, справилась с кольцом и протянула его Иану. —Теперь уходи. Я хочу побыть одна.

Он помедлил, затем повернулся и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Фиона

прислушалась к удаляющимся шагам. Волна гнева и разочарования схлынула, оставив

чувство опустошенности, которое, как ни странно,

придало ей силы. Она взглянула

на палец, на котором только что было кольцо. На его месте осталась узенькая

белая полоска. Фиона подошла к окну, выходящему на шумную улицу, и увидела, как

Иан переходит на ту сторону на зеленый светофор, как навстречу ему из толпы, протянув руки, спешит навстречу миниатюрная жемчужно-серая фигурка девушки с

букетиком фиалок в отвороте. Матти! Ее подруга . Она видела, как Иан остановил

такси, усадил Матти и они уехали.

Фиона бросила отсутствующий взгляд на комнату, потом на дверь. Она вышла в чем

была, без шляпы, перчаток, сумочки, и, смешавшись с толпой, бродила по улицам, забыв об усталости, пытаясь уйти от собственных мыслей… от этой июньской

невесты.

Она вернулась к шести с отрешенным видом, чуть осунувшаяся, не чувствуя

усталости, скорее, напротив, мучимая сознанием, что не может утомить себя

настолько, чтоб ни о чем не думать и ничего не хотеть делать. Впереди был целый

вечер.

Фиона поднялась по лестнице на площадку снимаемой временно квартиры. На столике

у двери выросла груда подарков. Значит, еще больше паковать и отсылать обратно.

О Боже. Она попыталась успокоить себя благоразумной сентенцией: — И это пройдет. Но пока пройдет, что будет?

Зазвонил телефон. Это была Зелла. Фиона почувствовала минутную благодарность.

Зелла была довольно легкомысленной, в общем доброй, неуемной и в меру

бесчувственной особой, от которой непросто отделаться и которая вечно попадает

впросак. Но сейчас Зелла говорила на повышенных тонах: — Послушай, Фиона, дорогая… Не буду тянуть кота за хвост. Я столкнулась с

Ианом и этой маленькой интриганкой Матти. Они так растерялись, что все мне

выложили. Если б я дала себе волю, я их с землей бы смешала. Но я решила лучше

поскорей позвонить тебе. Я бы подъехала, да хотела сначала убедиться, что ты

все еще здесь. Ты же не будешь весь вечер торчать там одна, дорогая, попусту

проливая слезы. Есть о ком! Я сейчас буду — на такси. Нет-нет, никаких

отговорок. Я устрою тебе вечер без слез. Не собираешься же ты сидеть дома и

вышивать крестиком салфеточки и платочки. Жди. Я сейчас буду.

Фионе с трудом удалось вставить пару слов. Да и что толку. А то она Зеллу

не

знает. Если по-честному, слова Зеллы немного утешили ее. Она просто умрет, если

весь вечер просидит в одиночестве в этой крошечной квартирке, где все

напоминает о дне свадьбы.

Зелла время попусту не теряла. Она прихватила кое-какие Фионины вещички, туфли, кое-что из белья.

— Платья я не привезла, дорогая… я знаю, что из этого приданого тебе ничего

не захочется надевать. У меня есть дома кое-что получше — как раз для нынешнего

настроения, этакое вызывающее и пикантное. Сегодня мисс Сама Простота не

пойдет. А вот и моя косметика. Твоя чересчур скромная.

Фионе было не до споров, слишком она увязла в своем горе. Ей даже не пришла в

голову мысль о том, что подумал бы папа, если бы увидел ее в компании, гуляющей

в этом новомодном злачном местечке “Кошка в загуле”. Вся эта публика была

глубоко чужда ей, но с ними было весело, и, слава Богу. Судя по всему, все были

посвящены в ее историю, и каждый старался как мог развлечь ее.

Джефри Мейнуэринг был особенно обходителен. Раньше он Фионе не очень нравился

из-за своей слащавости, женского чувства юмора и какой-то скрытой порочности.

Но сейчас его откровенно пошловатые, ни к чему не обязывающие комплименты

казались ей смешными. Фиона про себя пожалела, что уступила Зелле и не надела

собственное платье; раньше она никогда не носила ничего столь вызывающе яркого, считая, что с такой нежно-белой кожей будет выглядеть довольно безвкусно. Она

надела кораллово-красное платье, которое оказалось несколько тесноватым, с

чересчур большим вырезом и настолько облегающим, что подчеркивало каждый изгиб

тела. Да Бог с ним, с платьем. Что дали ей ее скромность и сдержанность? Сейчас

она сумела принять столь беззаботный вид, что даже глаза заблестели. Ну и

разношерстная публика здесь. Наверное, это — туристы, которых привели

полюбоваться ночной жизнью в злачном месте. Вон, например, явно из колоний, высокий, загорелый, поджарый. Фиону пронзила боль. Загорелый, как Иан? Взгляд

ее невольно скользнул по сидящей рядом с ним женщине с безвольным личиком

котенка, пухлыми, обиженно поджатыми губами. Он сначала сидел один, она подсела

чуть позже. Он оглядывался вокруг с несколько удивленным и недовольным видом.

Но с чувством собственного достоинства, будто происходящее не имеет к нему

никакого отношения. Женщина с кошачьей мордашкой была явно возбуждена, в ее

бледно-голубых глазах горел восторг. На какое-то время Фиона потеряла их из