Ртуть и соль

Кузнецов Владимир Анатольевич

Эд возвращается по Дорфер-стрит, идущей с севера на юг. Ее он осмотрел еще утром, не обнаружив ничего заслуживающего внимания. Тем удивительнее оказалось заметить свет в окнах одного из домов.

Утром его двери были распахнуты

настежь, и внутри виднелась переломанная мебель. Раньше тут была лавка гробовщика – в этом царстве смерти его товары, разбросанные и разбитые, оказались никому не нужны.

«Смерть в чистом, истинном своем виде, отвергает ту ритуальную мишуру, которой ее обвешивают люди, – Эд провел семь часов на ногах, и теперь его внутренний голос звучит отрешенно-философски. – Наверное, потому, что этими ритуалами люди пытаются показать, что смерть – это и не смерть вовсе, а просто переход к иной форме жизни. Будь я смертью, на попытки выставить меня „пересадочной станцией“ ответил бы так же».

Он осторожно подходит к похоронной конторе, стараясь не оказаться на свету. Конечно, это могли быть Плакальщицы или братья-Гробовщики. Но Сол предпочитает увидеть их раньше, чем они увидят его.

Внутри горит несколько грубо смотанных факелов, кое-как прицепленных к стенам. Потолок над ними черен от копоти и почти скрыт дымом. Посреди зала на двух бочках стоит крышка гроба – массивная, с бронзовыми ручками, словно скатертью укрытая надорванным, в грязных пятнах саваном.

За этим странным столом сидят трое. В центре – необычно высокий, худой мужчина с похожим на топор желтушным лицом и глубоко посаженными глазами. Его конечности как лапы паука – в них словно есть лишние суставы, хотя под черным сюртуком и в слабом свете наверняка не скажешь. На нем высокий цилиндр и атласный галстук с жемчужной булавкой. Справа от него – женщина с уродливо перекошенным лицом, опухшим и раскрасневшимся. Ее руки ужасно отекли, вены на них вздулись и почернели. С другой стороны от высокого сидит глубокий старик, скрюченный и похожий на скелет. Его сухая кожа, вся в складках морщин, кажется слишком большой, свисая отвратительными складками. От каждого из сидящих веет чем-то жутким, нечеловеческим – настолько, что по хребту пробегает неприятный холодок. Непроизвольно Эд прикрывает глаза.

– Нежданный гость, – голос, похожий на скрежет камня по стеклу, заставляет Сола обернуться. Высокий мужчина, еще секунду назад сидевший за столом в холле, стоит позади него, возвышаясь над присевшим на корточки Эдом на добрых полтора метра.

– Этот ужин не задумывался званым, – оскал неизвестного полон мелких желтых зубов. – Но, раз уж гость заглянул к нам на огонек… всегда приятно видеть новое лицо.