Рубеж империи: Варвары. Римский орел
Шрифт:
– Двенадцать часов в седле.
– Ясно. Ну отдохни. Ты, дай-ка свое одеяло.
– Да ты что, Хрис! – завопил молодой.
– Цыть!
– Да ладно, у меня есть, – запротестовал Черепанов.
– Ничего, он мне его еще вчера в кости проиграл, – усмехнулся старший. – Поспи, уважаемый. Сон слаще, когда тепло, а ночи нынче прохладные.
Черепанов спорить не стал. Взял второе одеяло, улегся на доски и мигом уснул.
Утром их всех разбудила стража. Завтрак. Никаких разносолов: по куску грубого хлеба с отрубями да по кружке воды. Вчерашний завтрак был не в пример
Сквозь прорези у потолка пробивался утренний свет, и у Черепанова появилась возможность получше разглядеть своих «сокамерников».
«Молодой» и оказался молодым – тощим мальчишкой лет семнадцати. Видно, только-только завербованным. Старший, Хрис, костлявый, жилистый мужик. Речь мягкая, но в глазах – волчья тоска.
– Не думал, что буду тут с самим Черепом сидеть, – произнес он. – Что ж ты такого сделал, что наш алополосный [164] Магн тебя сюда засадил?
164
Алая полоса на одеянии – знак особого достоинства. Широкая полоса – знак сенатора, узкая – знак принадлежности к сословию всадников.
– Германскую шайку побил. А потом повесил тех, кто уцелел.
– Большая шайка?
– Сотни полторы.
– А у тебя сколько было?
– Моя кентурия. И турма вспомогательных.
– Неплохо! – Хрис присвистнул. – Так тебя награждать положено. За что же в карцер?
– Нарушение императорского эдикта. Пленных варваров не вешать, а вербовать на римскую службу. А буде не согласятся – с почетом провожать домой.
– Да уж… Не повезло тебе, кентурион. За такое штрафом не отделаешься. Фракиец-то когда приедет?
– А кто его знает.
– Плохо твое дело. Еще хуже моего.
– А твое – какое?
– Кентуриону своему по морде врезал.
– Ого!
– Да терпение мое кончилось. Изводил он меня. Ну, тоже понятно. Баба от него ко мне ушла. А он как узнал – так с тех пор мне никаких увольнительных. И работа самая грязная. И чуть что – палкой. Ходил первому жаловаться – еще хуже стало. – Хрис махнул рукой. – Это у тебя, слыхал, в кентурии все по чести, а у нас в пятой когорте все повязаны. И все из легионеров деньги тянут, порви их Кербер! Прорвы ненасытные…
Черепанов промолчал. Что тут скажешь. Ударить старшего по званию – преступление первого разряда. Жаль. Мужик вроде неплохой…
Дверь распахнулась. На пороге стоял сам префект лагеря [165] Митрил по прозвищу Скорпион. Высокий, совершенно седой мужчина. Старый служака, бывший примипил.
– Череп, на выход!
В «предбаннике» уже распечатали черепановский мешок с изъятым имуществом. К удивлению Геннадия, тут же, на столе, лежала и его спата.
– Облачайся!
165
Префект лагеря – третий по старшинству,
Подполковник не заставил себя уговаривать.
Вдвоем они вышли на Виа квинтана [166] . Обычно в это время здесь было не протолкнуться от тренировавшихся легионеров. Но сейчас было пусто.
Митрил шел впереди. Несмотря на приличный возраст, под шестьдесят, он сохранил быстрый, размашистый шаг легионера.
Лагерь был пуст. И тих. Черепанов терялся в догадках. Они подошли к зданию принципия, штаба легиона. Охраны у ворот не было. Ничего себе! Где же все?
166
Виа квинтана – улица в римском лагере.
Митрил миновал ворота и вошел внутрь через боковой вход. Тоже не охраняемый.
По узкому коридору они прошли в главный зал, где проводились военные советы. Здесь, в специальной нише, хранились штандарты легиона: «орел», имаго – штандарт с изображением императора, вексилла – знамя легиона. Здесь, к некоторому облегчению Черепанова, охрана была. Двое стражников, как обычно.
У лестницы, ведущей на галерею, префект лагеря остановился.
– Наверх, – скомандовал он, пропуская Черепанова вперед.
На лестнице слуха Геннадия достиг странный гул. Словно очень отдаленный шум океана.
Шагнув сразу через три ступеньки, подполковник ступил на галерею и увидел закованные в доспехи спины всех шести трибунов легиона: главный, Магн, – справа, особняком.
Офицеры раздвинулись, пропуская Черепанова вперед…
Весь легион был здесь, на внутреннем дворе принципия. Все десять когорт. Не строем, как обычно, а просто толпой. Молчаливой и от этого еще более грозной. Сверкающее поле бронзовых и стальных шлемов, кое-где проросшее красными гребнями кентурионов.
Седой Митрил встал рядом с Черепановым.
– Вот он! – рявкнул префект. – Вы этого хотели?
Сначала вроде бы ничего не произошло, но потом тысячи рук разом вскинулись вверх, и толпа взорвалась ревом. Тем самым «бар-ра», повергавшим в страх врагов Рима.
«Черт возьми, – подумал Черепанов. – Я и не думал, что так популярен».
Сокрушительный звук рвал воздух над лагерем чуть больше полуминуты. Потом как бы сам собой стих, и толпа потекла из ворот на Виа принципалис, снаружи снова превращаясь в дисциплинированные когорты и кентурии.
Трибун-латиклавий Магн резко развернулся, пронесся мимо Черепанова, хлестнув его краем плаща, и, яростно стуча каблуками, скатился вниз по лестнице.
– Ну натворил ты дел, гастат, – пробасил префект Митрил, прозванный Скорпионом за почти патологическую любовь к боевым машинам. – Чуть бунта не устроил.
Черепанов молчал. Хотя, с его точки зрения, он-то был совершенно ни при чем.
– Смотри-ка, даже не оправдывается, – заметил один из трибунов.
– Ничего, – сказал другой. – Вот приедет Максимин…