Рубеж
Шрифт:
Выходит, он, начальник штаба дивизии, благодушен к недостаткам! Но ведь не кто иной, как сам Мельников в последней характеристике, запрошенной штабом округа, писал:
«Полковник Жигарев хорошо знает и любит штабную работу, деловит, исполнителен и требователен...»
Илье Михайловичу вспомнилось, как весной на стрельбы с инспекторской проверкой приехал замкомандующего Павлов. Ему понравились противотанковые и артиллерийские сооружения, которые были расположены с учетом естественных препятствий: двух оврагов, песчаных
— А вот и главный шеф этих сооружений, — представил тогда его с признательной теплотой Мельников. — Даже по ночам не уходил с полигона, чтобы к сроку успеть.
Павлов в знак благодарности пожал Жигареву руку:
— Ваш опыт заслуживает внимания, товарищ полковник. Я посоветую кое-кому изучить его.
Позднее, уже летом, в содружестве с дивизионным инженером Жигарев подготовил план специального учебного городка для ракетчиков. И опять, не жалея сил и времени, следил за выполнением этого плана. Комдив снова по достоинству оценил его усилия, доложил об этом самому командующему.
А потом в дивизию прибыл этот Авдеев со своими инициативами. «Возможно, конечно, есть свои достоинства и у Авдеева, — размышлял Илья Михайлович, — но комдив рановато взялся ставить его в пример и требовать равнения на него. Тут еще время покажет».
Жигарев старался настроиться оптимистически, но где-то в глубине души росла тревога. Он впервые за всю службу ощутил вдруг, что ослабевает его связь с частями дивизии. Иначе не возникли бы досадные неожиданности на учении.
«Прав, конечно, комдив, что требует провести анализ учений. Нужно сделать это немедленно. Так вот сесть и разобрать все сложные повороты, спорные ситуации. Главное — не распыляясь, сосредоточиться на ракетном дивизионе, который, по существу, не имеет еще опыта. К тому же выявилась явная слабина ракетчиков в организации самообороны. Ими были недовольны посредники. Да и комдив отметил это при разборе».
Жигарев сел за стол, придвинул к себе блокнот, в котором все эти дни делал записи, стал внимательно перечитывать их.
В дверях появилась заспанная жена в накинутом на плечи халатике.
— Ты чего пугаешь меня, Илюша? Проснулась — тебя нет. Неужели, думаю, опять на учения уехал?
— Не приехал еще, — саркастично заметил Жигарев.
— Как это понимать?
— А так, Капа: воюю в мыслях. — Он вышел из-за стола. — Итоги нужны, выводы, анализ.
Капитолина Яковлевна снисходительно улыбнулась.
— Ну что за мужики у меня! Какие-то горькие мученики. Сын никак не может подступиться к тебе. Он же первое школьное сочинение написал.
— Интересно! И как... получилось?
— А вот полюбуйся! Ты даже не заметил, что тетрадь-то его у тебя на столе лежит.
— Верно, не заметил. А ну-ка, ну-ка?
Она раскрыла тетрадь и показала на крупно выведенный заголовок: «Про папу». Под заголовком такими же крупными буквами было написано:
«Мой папа полковник, уехал на большие учения. Он самый главный
— Ну, Славка! Ну, разбойник! — засмеялся Жигарев. — Ты гляди, как начальник отдела кадров, рассуждает. А дальше, дальше: «Когда я вырасту, буду тоже полковником. И вместе с папой пойду на учения. А потом стану запускать настоящие ракеты». Ох и замах у парня!
— Отцовский, — сказала Капитолина Яковлевна, явно подчеркивая, что она совсем не в восторге от этого. — Ты поговори с ним, когда проснется, подушевней. А то ты и сыном иной раз командуешь по-солдатски: ать-два — обедать, ать-два — спать.
Жигарев, чтобы не вступать с женой в спор, промолчал. Но Славкино сочинение, после того как она ушла, перечитал еще раз и улыбнулся, подумав: «Верно сказала мать — характер у тебя, Славка, отцовский. Ну так и держись, не сдавайся».
Он бережно закрыл тетрадь, положил ее на край стола и снова склонился над своим блокнотом.
4
— Это вы правильно сделали, Илья Михайлович. По крайней мере ничего не забудется, — сказал Мельников, взглянув на объемистый, отпечатанный на машинке документ «Анализ действий ракетного подразделения на учениях».
— Старался, как мог, товарищ генерал, — ответил Жигарев, довольный неожиданной похвалой комдива.
— Но здесь, я вижу, вы коснулись только ракетчиков, — заметил Мельников. — Почему вы решили им отдать предпочтение?
— Во-первых, это самый молодой, не имеющий опыта род войск. Во-вторых, именно ракетчики доставили нам больше всего хлопот, товарищ генерал.
— Это верно, просчетов у них было много, — согласился Мельников. — Только вы уж постарайтесь, Илья Михайлович, не оставить в забвении и другие рода войск. Нам важно сосредоточить внимание не только на недостатках, но и на положительных моментах.
— Я подумаю, товарищ генерал, — охотно согласился Жигарев и, попросив разрешения, вышел из кабинета.
Оставшись один, Мельников углубился в чтение. Он прочитал первые страницы, где перечислялись успехи и недостатки ракетчиков на марше, во время оборудования стартовых позиций и в самые ответственные моменты пусков. Мельникова подкупало знание начальником штаба множества любопытных деталей. А описание того, как ракетчики оборонялись от «неприятельского» десанта, Мельников прочитал дважды, даже выписал в свой блокнот фамилии солдат и сержантов, которые оказались в окопах без автоматов и противогазов.
Но вот дальше, когда речь пошла о рационализаторских делах ракетчиков, Мельников насторожился. Здесь утверждалось, что майор Жогин в творческом запале забывает о плановых занятиях. Это вредно сказывается на учебном процессе всего дивизиона. В итоге Жигарев предлагал запретить Жогину его эксперименты.
«Ну вот, начал человек с объективной оценки и вдруг впал в такую крайность!» Мельников нажал кнопку переговорного устройства:
— Зайдите ко мне, Илья Михайлович!
Жигарев появился незамедлительно.