Рубежник
Шрифт:
Григорий мой вопрос пропустил мимо ушей. Или тактично сделал вид, что ничего не услышал. Красава, я тоже так умею. Но не переживай, что ты не хочешь об этого говорить, я запомнил.
— К ней даже воевода порой ходил. Очень Илия ее хист ценил.
— Так давай тогда правда отправимся к воеводе? Чего как тараканы ныкаемся?
— Дурак не понимает, что он дурак, потому что дурак, — многозначительно сказал Григорий, обращаясь к потолку.
— Ты либо нормально разговариваешь, либо…
Я не придумал,
— Скажи, а на кой воеводе ивашка однорубцовый с таким хистом? Не легче ли его передать нужному человеку?
— Как передать? — не понял я.
— Насильно. Пролив немного крови. Твоей, само собой.
— Так это же… — я на мгновение растерялся. — Неправильно…
— Ох, — тяжело вздохнул бес. — Конечно, узнай о таком князь, по головке не погладит. Но князь далеко, а воевода близко. И это я, хозяин, всего лишь того, как его… предполагаю, вот.
Григорий замолчал, ладонью потерев рога. Видимо, тоже думал.
— Так-то Илия, конечно, мужик с понятиями. Да и опытный, старше хозяйки. Вот только и она не дура была. Ежели сказала тебе хорониться до поры до времени, так тому и быть.
— И когда это «до поры до времени» закончится?
Григорий лишь пожал плечами.
— Ты не обижайся, но у рубежников многое само собой происходит. Вот, к примеру, если тебе правда надо денег — они обязательно найдутся. Или жену ладную захочешь — появится.
— Ага, прям из-под земли. А если захочу самым сильным рубежником стать?
— То надо смотреть, как твоя воля с чужой волей столкнется. Чья в итоге сильнее окажется, тот и победит. Опять же, хист у тебя очень полезный, но своеобразный, не ратный. Есть у воеводы, к примеру, ведун, у которого промысел странный. Чем больше тот страдает, тем промысел больше сил дает. Поговаривают, что как-то во время Великой войны полонили его враги, да давай издеваться, ножом резать.
Я представил и меня передернуло. Чертова богатая фантазия.
— И что?
— А ничего. Ему того только и надобно было. Всех там положил и ушел. Вот и думай, что будет, если в честном поединке ты с ним встретишься?
— Ничего хорошего, — согласился я. — Как можно убить того, кого раны делают сильнее? Но это если в честном поединке…
— Соображаешь, — обрадовался бес, словно мы прямо сейчас собирались устраивать засаду на этого рубежника. — Потому я и говорю, что не стоит никуда спешить. Чтобы перед воеводой появиться, надо ему что-то предложить. Или показать, что ты действительно чего-то стоишь.
— Я тебя понял. Только объясни, как работает хист? Я вчера спас одну девушку. Чуть копыта не протянул. А сегодня получил второй рубец. У меня что, хист активируется только на слово «спасибо»?
— Рассказывай, что вчера случилось! — потребовал бес. — Пришел,
— А можно это совместить с водными процедурами? Меня хоть удобрили духами, но запашок такой себе.
— Ага, будто козла вонючего туалетным освежителем побрызгали.
Нет, я за эту его непосредственность и неумение подбирать верные слова когда-нибудь убью. Но в чем мы сошлись — несло от меня знатно. Поэтому я торопливо разделся, залез в ванну и зашторился. Под мерзкий комментарий беса: «Было бы что прикрывать». Нет, когда-нибудь я его однозначно убью.
Григорий опустил стульчак на унитазе, забрался на него и закинул ногу на ногу. Прям аристократ в кресле, не иначе.
Я же довольно подробно рассказал о событиях вчерашнего дня. Поначалу Григорий иногда комментировал мое повествование. К примеру, когда речь зашла о чертях, то бес привычно стал браниться. Но стоило мне подобраться сначала к кощею, а потом и загадочной стрекозе — Григорий весь напрягся. Как гончая, почуявшая зайца. Хотя в нашей ситуации зайцами были как раз мы.
— Ну что скажешь про хист? — я уже вытирался полотенцем, когда закончил рассказ. — Только на «спасибо» активируется?
Бес поглядел на меня с выражением невыразимой тоски. Однако ответил.
— Нет, она могла и не говорить ничего. Эта, которая початая. Просто когда она искренне почувствовала благодарность, тогда и промысел твой усилился.
— Початая? — сморщился я. — Звучит так себе.
— А как еще ее назвать? Ты ведь не понимаешь ничего. Это не нечисть была.
— А кто?
— Как правильно сказать. Наверное что-то вроде помощника, которого рубежник ритуалом создает. Кому-то понадобилось той девчине навредить. Может даже убить. Вот и создал он эту страшилищу.
— Кстати, у меня же частица жала осталась. Щас покажу.
Я обмотался полотенцем и дошел до рюкзака. Григорий все время вертелся рядом. Когда я протянул ему жало, тот дернулся, словно от чумы. Даже в руки не взял. Я показал фотку. Правда, то ли сфотографировал плохо, то ли еще что. Но вчера казалось, что получилось нормально. Сейчас на изображении было какой-то мутный предмет. Только если знаешь, что такое — поймешь. Вон там голова, здесь крылья, вроде. А если видишь впервые — черт пойми что.
Бес сказал, что хист сам себя защищает от внимания чужан. Обычных людей, то есть. Этим объяснялось и то, что тот пацан, который поскользнулся на стрекозе, не заметил ни ее, ни меня.
Свое заключение по неведомой твари бес выдал без всяких проблем.
— Не знаю, что такое, — покачал он головой. — Хозяйка прошлая, может, и знала бы. А я нет. Ох, беда!
— Да не переживай, все нормально. Главное, что тварь мертва.
— Тяжело тебе будет. Ты вроде ученый, а головой совсем думать не хочешь. Ты кого убил-то понял?