Рубежник
Шрифт:
– Знатная машина, – уважительно прогудел Баюн, разглядывая ручную баллисту. В дозор меня поставили вместе с ним и Косточкой – может, потому, что именно с ними у меня сложились наиболее доверительные отношения… насколько это возможно за неполные два дня. Наверх, кстати, я на себе затащил не только ренийский крепостной арбалет, запас болтов-дротиков и всё тот же сухпай, но и полный набор ключей и маслёнку: сложная механика нуждалась в регулярном уходе. Если бы Филин соизволил предупредить меня о дежурстве загодя, я бы провёл обслуживание вчера, а так… будет мне уроком. Всё же служба в составе регулярного соединения отличается от охотничьей “вольницы”, куда Повелители Жизни загоняют своих граждан всего
– Баюн, ты ведь человек бывалый, – я слабо улыбнулся, припомнив, кому и когда я выдал такой зачин к разговору в первый раз. Косточку разговорить было гораздо сложнее, а больше никого на вознесённой метров на двадцать пять крытой площадке никого не было. – Скажи, это нормально, что нас на лепёшках, сухофруктах и вяленом мясе держат? Словно в походе каком, а не в постоянном укреплении живём.
– Есть такое дело, горячим харчиться должны, – в отсутствии Филина считающий себя старшим мужик из моих сослуживцев начинал в меру своих талантов копировать поведение предводителя. Даже бороду поглаживал так же. Но нужно отдать должное: пересменка была произведена не снизу, у подножия вышки, а сверху, и с момента принятия дежурства оба лучника не отрываясь смотрели только наружу, молчаливо и мгновенно разделив сектора внимания и время от времени меняясь. – Друже мой баял, что похлёбки всегда от пуза наливали, да каждый день разной, а начался разлад только как новых солдатиков понанимали. Кому вечерю перевели на сухое, кому заутреню… а нам, как на постой определили, и того не дают. Хотели уж из своего начать готовить, да крикливый тутошний набольший не дал.
– И давно вы здесь служите? – проверив затяжку всех винтов, удерживающих на месте пружины и ролики, я взялся за маслёнку, тоже не забывая поглядывать за деревянный парапет. Правда, всё больше на то, что творилось под ногами, непосредственно на заставе: бурая с редкими белыми вкраплениями снега степь под низким серым небом во все стороны выглядела абсолютно одинаковой и совершенно безжизненной.
– Да вот пятый день пошёл уже, – удивил меня Баюн и с некоторой обидой в голосе поведал: – Осенью клич по селу кинули: мол нужно подсобить Рубежникам, нуждаются они в нас очень. Большое дело делать пойдут, по свежей траве, а нам с того только и польза. Филин на совете, помню, вышел да бает: “сколько лет душа в душу живём, помогали нам сколько раз – пора мол отплачивать добром за добро”. Ну мы и собрались, я ягод только половину набрал, жинке одной с сушкой иначе не справиться, Костяшке вон пришлось шкурки торговцу-приграничнику все отдать за цену малую. А тут – такое. Не уважают.
– Набольшего сменили, и помощника ейного, а новый дела не принял ещё, – коротко отозвался снайпер.
– Так в набольшие идти должны те, кто дела гладко да хватко в свои руки возьмёт, – в голосе разведчика опять появились наставительные нотки. Что не помешало ему подхватить прислонённый лук и мгновенно наложить на тетиву стрелу. Стрелок застыл в напряжённой позе на несколько секунд… а потом опустил оружие.
– Змея дурная, ползает окрест опять, – прокомментировал он.
– Ближе версты не подползает, не такая уж и дурная, – отозвался Косточка.
– Дурная, – не согласился Баюн. – Жрать-то нечего давно, а она снова тут крутится, поджидает. Выйдут вот конники сейчас, ожгут заново, да и всё.
С высоты наблюдательной вышки мне был прекрасно виден квадрат площади перед воротами. Немного нагнав Жизни к глазам, я разглядел Горца: лейт привычно метался между подчинёнными, раздавая последние приказы и проверяя коней. В этот раз конвой вёл только лошадей, весь груз остался на заставе.
– Надо предупредить, – гадюку мне так и не удалось разглядеть, но в этом плане своим новым напарникам я доверял. А так же помнил, с каким напряжением каждый раз давался старт колонны её сопровождающим. Возможное нападение будет совсем некстати…
– Не надо, –
– Чего?! – вытаращился я. – А мы тут тогда зачем?
– Наблюдать, – меланхолично ответил за Баюна Костяшка. – И подать сигнал тревоги горном, если какая тварь на стены нацелится либо близко подберётся. Так набольший сказал Филину.
– А перед этим помоями словесными из своего рта поганого Филина облил, – тихо сообщил мне разведчик. – При всех. Только лишь за то, что тот десятку горячее сделать разрешил – мы его уже две недели не ели, пока в дороге были. Да ещё и сказал, что тот испытание не прошёл, и ни в жисть не быть старшому нашему десятником. Не будь дружбы, годами испытанной, между воинами Рубежа и зарубежниками – так и ушли бы сразу. Но мы слово своё блюдём крепко. И своё, и чужое.
Трындец.
– А зарубежники? – чтобы не молчать, переспросил я.
– Те, кто за валом живут, нас ещё отвальными кличут, – проинформировал меня лучник. – Не слышал?
Глава 6-1
6.
Зная, с какой скоростью у меня “улетает” писчая бумага, я взял с собой из Нессарии столько, сколько смог. А когда отправлял химер домой — пожертвовал всем провиантом и частью одежды, но бумагу взял всю. И правильно сделал – вряд ли кто-то из набольших заставы согласится разбазарить казённые листы. Тьфу, набольших — офицеров! Что называется – с кем поведёшься…
— Вот вал, – схематично обозначил естественный бруствер вокруг Шрама Баюн, потом, так же скупо двигая алхимическим карандашом, стал наносить другие условные обозначения. Было заметно, что рисовать карты, точнее, привязанные к местности схемы, как их там… а, “кроки”, – ему было не впервой. – Вот тут лес заканчивается и начинается степь.
На кроках Горловина выглядела как этакая перетяжка между двумя ёмкостями песочных часов: лесные массивы жались к валу и со стороны королевств, и со стороны Шрама до последнего, окончательно истаивая уже у самой бреши в границе магической аномалии. Насколько я помнил по атласу, лишённая лесов зона тянулась на юг от Горловины до самых лесостепей южных королевств — этакая широченная дорога для монстров, лишённая естественных препятствий в виде широких рек, болот, и горных массивов. Впрочем, надо отдать должное земле к югу от Шрама, давшей приют людям: это была ровная, плодородная, тёплая и хорошо орошаемая естественным способом равнина от одного края континента до другого. Только далеко на западе, вдоль побережья, поднималась гряда горного массива.
— Королевства, – провёл едва заметную прерывистую линию вдоль вала разведчик, отделяя пятидесятикилометровый рубеж, а потом, показывая на пространство между этой границей и валом: — Приграничье.
Горловина обзавелась тремя линиями, перекрывающими её створ: двумя выгнутыми и одной прямой. Третья линия, вторая линия, и первая.
– - Рубеж, – ткнул в первую линию лучник, а потом указал на массивы леса к северу от вала с обоих сторон от Горловины: – Зарубежье.
– И каково там жить? – я припомнил свои немногочисленные вылазки через вал во время рейдов из Рении. Не сказать, что твари там прямо табунами ходили, но без добычи я ни разу не остался.
– Живём, – пожал плечами стрелок. – Лес же, не поле голое: это тут торчим как прыщ на лысине. Дерево, оно и укроет, и приют даст, и врага задержит, свободы маневра лишит. Главное – запахи не лениться отбивать, ягоды и грибы обирать, чтобы всякие копытные твари хищников за собой не приводили, да ловушки чинить и переставлять. Сказывают, раньше все так жили, и ничего.
– Раньше? – разумеется, заинтересовался я. Я уже понял, что Баюн из тех людей, что готов остаться голодным, только найти свободные уши. Со мной в этом плане ему определённо повезло.