Рубин
Шрифт:
Виндхэвен. Такой же гордый, как и его название [13] . Большой дом возвышался на гребне покрытых туманом холмов подобно сверкающему драгоценному камню в изумрудном море джунглей. Десятки окон ловили лучи встающего солнца и отбрасывали бледно-лиловые и коралловые блики в долину, над которой господствовало здание. Его блеск ослеплял своей неожиданностью среди пышных лесистых холмов и богатых зеленых чайных полей.
Стертые ноги, искусанные москитами руки, пульсирующая головная боль – все было забыто, как только Баррет в безмолвном удивлении взглянула на этот замечательный
13
Виндхэвен – букв.: обитель ветров.
Прошлая ночь доставила ей адские мучения, пока она напряженно лежала в кровати, пытаясь забыть сурового мужчину, спящего – или бодрствующего – у противоположной стороны палатки. Сама она старалась не спать из опасений, что снова будет ходить во сне. Но все ее усилия были напрасны. В самое темное время между заходом луны и восходом солнца она поднялась с кровати и выскользнула наружу в гудящую москитами ночь.
Она узнала об этом только потому, что Пэйджен догнал ее, поднял на руки и отнес назад на кровать. Там она и проснулась окончательно, потрясенная путаницей реальных и вымышленных видений, задыхаясь от странного смешения эротических фантазий, воспоминаний и страстного желания. И Пэйджен присутствовал в каждом из ее кошмаров.
Даже когда он разбудил ее, вспыхнувшая от стыда Баррет не произнесла ни слова, как и Пэйджен. Они не обменялись ни одной фразой с момента их последнего разговора у водопада. Это и к лучшему, считала Баррет. Если он начнет с ней разговаривать, она расплачется. Но ни он, ни любой другой мужчина никогда не должен видеть ее слез, поклялась она себе. Так что Баррет выпрямила спину и подняла вверх хрупкий, точеный подбородок, скрывая боль и желание под маской безразличия. В конце концов, у нее был превосходный учитель.
– Ах, Хадли, я никогда прежде не ценил, как чертовски хорошо оказаться дома.
Пэйджен поднялся на ступени и схватил руку седого и морщинистого человека, ожидающего перед полированной дверью из тикового дерева. Стройный мужчина с крючковатым носом – слуга, ближайший помощник и друг – подарил Пэйджену одну из своих редких улыбок и сильно встряхнул его руку.
– Мне тоже очень приятно видеть тебя снова, Тигр, если ты позволишь мне быть откровенным.
Бровь Пэйджена насмешливо изогнулась.
– Тебе никогда прежде, как я помню, не были свойственны такие нежности, суровый шотландец.
– Да, но и ты никогда еще не подвергался такой опасности из-за вооруженных туземцев, леопардов и пуль бандитов, как мне кажется. – Резкий акцент его речи смягчался приветливой улыбкой.
– Проклятие, они чуть не достали меня на этот раз. – Голос Пэйджена стал напряженным. Он собрался было продолжить, но остановился, увидев, что морщинистое лицо Хадли нахмурилось.
– Что это, черт побери... – Старик заморгал и протер глаза. – Женщина, если я еще не сошел с ума! Боже, женщина?
Пэйджен напрягся, почувствовав присутствие
– Хадли, поприветствуй... э-э-э... мисс Браун. Ты можешь называть ее Баррет, поскольку мы здесь не соблюдаем официальных условностей. Она останется у нас в течение нескольких дней, пока я не смогу предоставить ей охрану для путешествия в Коломбо.
– Милосердный Бог, Тигр, где ты... То есть ты никогда не говорил мне ни слова о... – Шотландец оборвал себя на полуслове, встряхнув головой, чтобы привести в порядок разбежавшиеся мысли. – Конечно, Тигр. – Он протянул огрубевшие скрюченные пальцы, и Баррет автоматически пожала их.
– Мисс Браун, я имею удовольствие представить вам полковника Адриана Хадли. Он проводит вас в ваши комнаты и окажет всевозможную помощь, если вам что-нибудь потребуется.
Хадли обратился к Баррет:
– Пойдемте, моя дорогая. Я провожу вас. И прослежу, чтобы вы получили единственную цивилизованную комнату в этом большом языческом дворце, построенном по настоянию Тигра. Мавританские арки! Памятник его колоссальному тщеславию, вот что я думаю по этому поводу. Да, этот парень обладает тщеславием, сравнимым только с его упрямством.
Полковник похлопал по замерзшим пальчикам Баррет, предложил ей свою руку и повел в дом.
– Вам холодно, моя дорогая? Меня это не удивляет. Оставьте прогулки по холмам перед рассветом молодым глупцам с горячей кровью. Прекрасный способ подхватить малярию!
Баррет хмурилась, чувствуя себя как в калейдоскопе, где изображения с головокружительной быстротой сменяли друг друга. Дружелюбие и обыденность смешивались с ошеломляющей сдержанностью. Пока Баррет и полковник проходили по коридорам, отделанным полированным тиком и розовым деревом, она чувствовала, что красота дома, подобно наркотику, проникала в ее кровь. Даже воздух здесь был мягким и благоухал лимоном, камфарой и сандаловым деревом. Так чудесно, подумала она. И так незнакомо... Она вздрогнула, поняв, что ее провожатый не перестает говорить с ней.
– ...Ничего, кроме отдыха, моя дорогая. Без сомнения, вам захочется... – Здесь Хадли сердито закашлялся. – Освежиться и все такое. Я пришлю Миту, чтобы позаботиться об этом. А потом вы должны хорошенько отдохнуть.
Губы Баррет задрожали от усилия сохранить контроль над своими мыслями. Бесконечная болтовня полковника о всяких пустяках казалась ей одновременно и успокаивающей, и раздражающей после резкой сдержанности прошлых дней.
– Это... это звучит как приглашение в рай. Вы... вы очень добры.
Ее ответ звучат натянуто, и она не смогла изобразить на лице даже подобие улыбки. Слишком многое обрушилось па нее, слишком быстро менялась ситуация. Вчера она спала в душной палатке посреди девственных джунглей и даже находила там какой-то комфорт в окружении экзотических туземцев и буйной незнакомой растительности.
Сегодня она попала в блестящий и прекрасный дворец, обставленный с пышной роскошью. И все же она видела только плотно сжатые губы Пэйджена и холодное, непроницаемое лицо. Несмотря на все свои усилия, она не могла забыть спокойной решимости в его голосе, когда он заявил о своем намерении как можно скорее отправить ее из Виндхэвена. Она давно ожидала этого, но теперь его слова почему-то жестоко обидели ее.