Рубин
Шрифт:
Теперь я расскажу вам кое-что об острове /Цейлон/... Король... обладает самым прекрасным рубином, который существует во всем мире – безусловно, самым прекрасным, который когда-либо существовал или будет существовать. Он примерно равен по длине ладони и по высоте равен толщине руки мужчины. Это – самый превосходный камень во всем мире, лишенный каких бы то ни было изъянов и пылающий красным светом, похожим на огонь... Я могу со всей правдивостью сообщить вам, что Великий хан послал своих эмиссаров к этому королю и сказал ему, что желает купить этот рубин и дает ему стоимость целого города взамен. Но король был не в состоянии расстаться с ним ни за какие сокровища в мире, потому что этот
Глава 10
Юго-Западное побережье острова Цейлон
Апрель 1865 года
Убийственный ад, как жарко! Хмурый высокий мужчина с черной повязкой на глазу направлялся на ежедневный осмотр саженцев чая и мимоходом шлепнул надоедливого москита на запястье. Нетерпеливым движением он содрал с себя белую миткалевую рубашку и стал массировать болевшие плечи. Пот стекал по его шее и предплечьям, блестел на мощной бронзовой груди. Да, чертовски жарко, даже для тропического побережья острова Цейлон.
Недовольство, горящее в темных глазах англичанина, росло по мере осмотра нескольких кустов, особенно когда он нагнулся и тщательно исследовал молодой кустик чая. К своей ярости, он увидел ту же самую вещь, которую видел на трех других растениях. Верхние листья высохли и сморщились. Нижние листья уже опали.
Пэйджен громко и длинно выругался на трех языках. Еще одна неделя такой погоды, и он лишится всей плантации! Он заметил, что один из тамильских рабочих боязливо отвел наполовину испуганный, наполовину любопытный взгляд и сделал жест, оберегающий от наваждений и несчастий.
Виконт отправился дальше, пытаясь скрыть свою ярость. Здесь он не был виконтом Сент-Сиром, а только mahattaya [8] для сингалезских рабочих и lat-sahib [9] для всех остальных.
Он был просто Пэйджен, нахальный чужеземный дьявол, который нарушал все приличия, работая на чайных полях рядом с простыми сборщиками; который щеголял обнаженным по пояс в полуденный зной, игнорируя защитную одежду и пробковый шлем, а иногда даже надевал одежду туземцев. Он был просто жестоким плантатором, который спал вполглаза или совсем не спал, вставая ночью, чтобы бродить по плантации, как один из леопардов, чье рычание тревожило темноту джунглей.
8
Господин.
9
Сэр, мистер.
Пэйджен осторожно провел пальцами по новой розовой коже на скуле, покрывшей недавнюю рану. До сих пор этот шрам причинял ему боль, особенно после нескольких часов, проведенных на солнце, когда глаза щурились от яркого света. Хорошо еще, что глаз остался цел. Ублюдок, напавший на него сзади, еще поплатится за это.
Пэйджен прикрыл глаза, вспомнив, как близко к смерти был он той ночью, почти восемь недель назад. Охваченный нетерпением после трех месяцев, проведенных на борту парохода на пути из Англии, он забыл предпринять обычные меры предосторожности после высадки. Полный успех в маскараде под раджу Ранапура сделал его небрежным.
Но те трое людей, подкарауливших его в темном переулке в Коломбо, отнюдь не казались небрежными. Их обоюдоострые кинжалы были в тренированных руках. Этим нападением было отмечено возвращение Пэйджена домой. Сразу же вслед за этим последовала вереница других неприятностей – нападение
Принц-купец ненавидел Пэйджена уже много лет, с тех пор как они разошлись во мнениях относительно выращивания мака на полях рядом с поместьем Пэйджена в Северной Индии. Пэйджен тогда выиграл сражение. Ни в его владениях, ни поблизости опиум не производился.
Но во время войны он лишился всего. И его красивый дом, и вся плантация были уничтожены восемь лет назад во время кровавого безумия Великого восстания. А Ракели был не тем человеком, который может забыть поражение. Он был публично оскорблен в тот горячий летний день, когда Пэйджен вырывал ряд за рядом несущие смерть маки и сжигал их в костре на виду у туземцев.
Ракели возвратился позже. Он прокрался в дом под прикрытием ночи и почти сумел перерезать горло Пэйджена, хотя потребовалась сила трех наемников, чтобы привести Пэйджена вниз. Но только почти. В этой схватке Ракели потерял два зуба, много крови и часть мизинца.
Это было слишком мягкое наказание для человека, который спровоцировал восстание сипаев. Для Ракели ничего не стоило продать армии патроны, зараженные трупным ядом. Но и индусы, и мусульмане после такого позора долгие годы сомневались в лояльности раджи.
Челюсти Пэйджена сжались при одной мысли о месяцах кровавой резни и безумной ярости, которые последовали за этим предательством. Большая часть ответственности за все эти ужасы лежала на Джеймсе Ракели.
Но сейчас у Пэйджена имелся более важный повод для волнений. Нахмурясь, он сидел на корточках и просеивал в пальцах горсть совершенно высохшей земли. Это была хорошая почва, превосходно подходившая для посадки хрупких саженцев чая. Но если муссонные ливни не начнутся в ближайшие дни, он потеряет все новые посадки. Его обширные плантации на высокогорных землях в Виндхэвене выдержат лишь немного дольше.
Губы Пэйджена сжались в тонкую линию. Плантация здесь, на побережье, была маленькой. Но ее потеря огорчила бы его, ведь эти экспериментальные образцы сулили прекрасные результаты, пока три недели назад не подули знойные ветры, обещающие засуху. Жестокие и непрерывные, они не прекращались от рассвета до заката, а крошечные листики чайных кустов темнели и сморщивались.
Пэйджен взошел на холм. Повсюду результаты одни и те же: всюду гибли растения. Слишком сухо... Он мрачно зашагал к посадкам кофе. Встав на колени, он начал пристально осматривать нижние листья, одно растение за другим. На пятом кустарнике он нашел то, что искал. Всего лишь слабое ржавое пятнышко на тыльной стороне самого большого листа и темные крапинки на верхней стороне. Через две недели, подумал Пэйджен, такие же признаки появятся на соседних листьях, а еще через две недели зараженные листья опадут. Немного погодя все растения погибнут. Пэйджен вздохнул и поднялся на ноги. Нет, эта болезнь кофе не исчезнет, он был уверен, и единственным выходом оставалось выращивание чая.
Продажа коры хинного дерева, используемой для борьбы с малярией, не могла заменить обширную торговлю кофе. А чай мог бы. По крайней мере, Пэйджен надеялся на это.
Пэйджен пристально глядел на бирюзовую гладь океана поверх крытых тростником хижин и навесов для сушки чая, как будто море могло ему помочь. Но единственным ответом был несущий смерть знойный ветер, обжигавший его лицо.
Jo hoga, so hoga. Судьба.
Пэйджен сжал зубы. Он мог бы последовать примеру других английских плантаторов, разводя только кофе, который многим принес изрядное богатство. Но Пэйджен не собирался терять то, ради чего так трудился. Главный сортировщик, обветренный старый знаток из Керала, рассказал ему, как болезнь листьев поразила половину плантаций целого района меньше чем за месяц.