Рубин
Шрифт:
– Вы уже помогли мне. Но теперь я должна идти. Боже, почему это так трудно?
– Я мог бы заставить тебя пойти со мной, – сказал смуглолицый мужчина. Внезапно он, повернулся, прижимая ее к холодной стене. – Я мог бы заставить тебя идти туда, куда хочу, и сделать все, что мне угодно. Никто не смог бы остановить меня.
Как будто в доказательство своих слов он оторвал ее от стены и поднял в воздух, как куклу.
Глядя в это резкое темное лицо, Баррет почувствовала какой-то страх. Тогда ее губы вздрогнули.
– Вы правы, конечно. – Ее голова вызывающе откинулась назад. – Вы могли бы сделать все это, но вы
В течение долгого времени он не двигался, свирепо глядя вниз на ее хрупкие черты, полускрытые темнотой. С громким проклятием он опустил ее на землю, но медленно – бедро к бедру, грудь к груди, прижимая ее к жару своего возбуждения.
– Возможно, у меня меньше гордости, чем ты думаешь, упрямая. Я – не из ваших послушных английских джентльменов. В конце концов, я не подчиняюсь законам вашей земли. Хочешь, я докажу тебе свою власть над тобой? Хочешь, я возьму тебя прямо здесь и сейчас?
Губы Баррет слегка задрожали, но она не отпрянула от упругой стали его тела. И ее осторожная сдержанность, казалось, только увеличила его гнев. С глухим рычанием незнакомец обхватил ее лицо ладонями и прижал губы в холодном, наказующем поцелуе. Теперь в нем не было ни ласки, ни нежности, он был сердито-огненным и жестким поцелуем мужчины-господина.
Но Баррет не вздрогнула, не оказала сопротивления. Ее тело было неподвижным, упорно-пассивным при его жестоком нападении. Даже тогда, когда она знала, что должна бояться, она почему-то не испугалась. Его дыхание вырвалось резким проклятием.
– Ты в долгу передо мной, Angrezi! Никогда не забывай этого. – Он отпрянул назад. – Что ты за женщина? Ты не сопротивляешься, не кричишь, не умоляешь отпустить тебя? – Он свирепо смотрел на нее. – Всемогущий Шива, почему ты не скажешь мне «да»?
– Я хотела бы...
Голос Баррет дрогнул, когда она взглянула в его лицо. Он привлекал ее. О да, он ужасно привлекал ее, этот странный мужчина с жестоким лицом и странно нежными руками. Но она не должна позволить ему узнать то, что она уже поняла сама: этот человек мог бы убедить ее, если бы он задался этой целью, – он и его тело.
– Да, в какой-то момент я думала, что могла бы согласиться. Но теперь я вижу, что должна уйти. И это вы, мой господин, помогли мне понять, что я должна уйти.
Мужчина пробормотал что-то на языке, которого Баррет не поняла. Его глаза превратились в темные щели.
– Ты опрометчиво противоречишь мне, маленький сокол. В стране, где я родился, многие люди умерли медленной смертью за гораздо меньшие прегрешения.
В напряженной тишине Баррет не отвела глаз от его безжалостного пристального взгляда.
Его дыхание обжигало ее. Его пальцы обхватили ее тонкие запястья и прижали их к кирпичной стене. Его бедра уперлись в ее мягкий живот с жестоким вызовом.
– Скажи да, черт побери! Доставь удовольствие нам обоим! Ты говорила, что у тебя нет ни мужа, ни ревнивого поклонника. Тогда что удерживает тебя здесь? Конечно, не этот проклятый город, обиталище тумана и снега!
Пока он говорил, несколько снежинок упали на щеку Баррет. Жар ее вспыхнувшей кожи быстро превратил их в серебряные бусинки воды, медленно скользящие вниз. Он последовал за влажной дорожкой своими губами. Баррет задрожала при медленном прикосновении его грубовато-мягкого языка,
Но у Баррет не было времени для волшебства.
Вместо того чтобы наклониться к нему, она закрыла глаза, сопротивляясь голосу своего сердца, которое подсказывало ей уступить, позволить ему защищать ее от ужаса, скрывающегося в темноте.
Баррет призвала всю свою гордость, упрямо отказываясь просить о помощи, решительно отталкивая его широкую надежную грудь.
– Lat-sahib [3] ? – донесся низкий настойчивый голос из темноты. – Мой господин!
Внезапно из ночного мрака возникло ужасное видение – гигантский смуглый чернобородый мужчина в тюрбане, держащий огромную изогнутую саблю.
3
Господин.
Баррет задохнулась:
– Там, сзади!
Раджа только улыбнулся:
– Не бойся, маленький сокол. Сингх – мой человек. Он не обидит тебя.
Слегка отодвинувшись, он повернул голову и прокричал какой-то гортанный приказ возвышающемуся телохранителю-сикху, который низко поклонился, перешел на другую сторону улицы, где и остался, безмолвно ожидая своего господина.
Мысли Баррет смешались. Что еще может сделать этот человек? Приказать, чтобы небеса разверзлись и оттуда спустилась золотая лестница? Побледнев, она попыталась сдержать волну истерики.
«Держи себя в руках! В конце концов, это Лондон в двадцать седьмой год просвещенного господства великой Виктории, а не средние века!»
– Ты боишься меня? В этом причина?
– Нет. – Ее голос был странно хриплым. – К моему огромному стыду, я... я только хотела бы, чтобы я боялась.
У него вырвался звук, который мог быть и смехом, и вздохом, и проклятием. Возможно, это было все вместе.
– Ты не права, маленький сокол, нет ничего позорного в том редком чувстве, которое мы разделяем. Оно так же старо, как род людской, так же естественно, как движение луны или повторение муссонов. – Его голова медленно склонилась. – Я нахожу, что ты исключительно честна – для мэм-сагиб, которую держали в корсете и жестких нижних юбках. И ты держишь себя в еще более жестких рамках. Но я нахожу все ответы, которые мне нужны, здесь, Angrezi. В пульсе, который резко бьется под моими губами. В твоей дрожи. Нет, такие, как ты, не могут лгать так легко. – С негромким стоном он провел языком по ее подбородку, коснулся уха. – Поедем со мной, – просил он, прикасаясь к ее лицу, усиливая ее жар своим жаром.
Дыхание Баррет вырвалось мучительным стоном. Вот она – опасность, подумала она лихорадочно. И эта опасность была гораздо страшнее всего остального, она заставляла ее предавать саму себя.
– П-прекратите, – произнесла она с большим трудом.
– Поцелуй меня, императрица.
Это был и резкий приказ, и робкая просьба; и таинственная сила его желания разлилась по телу Баррет подобно крепкому рому, освобождая поток ее собственной страсти. Пробуждая чувства, которых она никогда не ощущала и никогда не ожидала ощутить.