Рубиновое ожерелье

Киркланд Марта

— Ну а вы, Мэри? — спросила у нее Эмелайн. — Вы расскажете нам какую-нибудь скандальную историю о своем брате?

Мисс Мэри, застенчивая девушка, которой едва исполнилось семнадцать лет, покраснела до корней волос.

— Нет, мэм.

— Почему это? — запротестовала Кордия. — так нечестно. Вы должны рассказать нам, Мэри. И не попытайтесь придумывать что-нибудь вроде того, что Чемп был примерным скромным мальчиком, потому что ни я, ни Эмелайн все равно этому никогда не поверим.

В это время Чемп не мог оторвать взгляд от локона, упавшего на лоб мисс Кордии.

А мисс Бьючемп смотрела упорно на свои сложенные на коленях руки.

— Он приносил мне конфеты в бумажных обертках, — сказала она тихо. — А когда я заболела ветрянкой, он ухаживал за мной и играл со мной в разные игры.

Джентльмен, едва только сообразив, о чем рассказывает его сестра, повернулся к ней и с ужасом уставился на ее красивое личико.

— Господи, Мэри! Что ты говоришь!

— А когда я ушибла руку, он… — продолжала мисс Бьючемп.

— Хватит — умолял ее брат, голосом, охрипшим от смущения голосом. — Ты хорошая девочка, Мэри. Но уже хватит. Все это скучные вещи, моя дорогая. — Он повернулся к мисс Кордии, сказав, будто оправдываясь: — Мне было двенадцать лет, когда она родилась.

Будто разница в возрасте все объясняла и все извиняла.

Что касается Эмелайн, то она находила рассказ юной леди просто очаровательным.

— Я была единственным ребенком в семье, — сказала Эмелайн. — И я завидую вам, Мери, потому что у вас есть старший брат. А вы, Чемп, — мягко пожурила она его, — Вам я тоже завидую. Потому что у вас есть такая прелестная сестренка.

Конечно, эта встреча была случайной. Но насколько случайной — никто и не подозревал. Пока на следующий день не пришло письмо, адресованное леди Сеймур. Его доставил лакей в бордовой с серебром ливрее.

— От кого? — спросила Кордия, прервав на минуту чтение женского журнала.

Было воскресенье, и леди отдыхали в гостиной после нескольких дней непрерывных покупок и хождения по магазинам. Эмелайн сидела в удобном кресле, а Кордия устроилась на бежевой кушетке, положив ноги в чулках на обитый материей маленький стульчик; ее домашние туфли валялись на ковре. Ту же самую гостиную было не узнать благодаря усилиям Эмелайн. С помощью Тернеров и Ханны она избавилась от тяжелой мебели, заменив ее на пару элегантных золоченых стульев в стиле рококо. Также Эмелайн добавила сюда роскошный секретер, который нашла на чердаке. Оставшуюся мебель переставили. Убрали тяжелые красные портьеры с окон — и комната неожиданно превратилась в очаровательную гостиную. Надо было только открыть окна и проветрить ее. Действительно, гостиная стала излюбленным местом для отдыха. И даже капризная миссис Пратт, заглянув сюда, сказала, что здесь вполне прилично.

Сидя в кресле и повернувшись так, чтобы свет падал на письмо, Эмелайн сломала печать и развернула лист бумаги.

Посмотрев сразу на подпись внизу листа, Эмелайн сказала:

— Подписано — Феба Бьючемп.

— Леди Феба?!

Кордия отбросила свой журнал и села на полу рядом с Эмелайн, попросив читать письмо побыстрее.

— Потому что мне страшно интересно, что она там такое пишет!

Эмелайн тоже было любопытно.

Она прочитала письмо.

— Мы приглашены на чай, — объявила Эмелайн. — Ландо леди Бьючемп заедет за нами в четыре часа.

Эмелайн стояла у окна столовой, глядя на экипажи, проезжавшие по Брук-стрит в парк и обратно. Хотя бронзовые часы на камине только что пробили полчаса, она уже была одета и ждала несколько минут, специально спустившись вниз и наблюдая из окна, не появился ли уже экипаж леди Фебы.

Но, как и следовало полагать, первым экипажем, который остановился перед домом номер семнадцать, было вовсе не ландо, а коляска Лайама. Он сам держал поводья. Эмелайн смотрела на него. Она отметила сразу его военную выправку и любовалась тем, как он умело удерживает лошадей — твердо, но уважая их гордый нрав.

Он бросил поводья груму, затем выпрыгнул из коляски, так легко, будто до земли было всего несколько дюймов.

Эмелайн нравились его ловкость и мужская сила. Она почувствовала томление в груди и сразу про все забыла — про ландо и приглашение на чай. И поняла, почему все последние дни казались ей бесконечными.

Она не видела Лайама со среды. И хотя Эмелайн была все время занята тысячами разных дел, но все эти дни оставляли впечатление чего-то пресного — суматошные и бессмысленные. Странно, почему она раньше этого не замечала? Будто чувствуя, что она наблюдает за ним, Лайам посмотрел прямо в окно.

Эмелайн смутилась и отошла в сторону. А чтобы подол ее нового коричневого платья не зацепился за ботинки, она придержала его рукой, и вдруг подумал! что Лайам первый увидит ее в таком наряде. Почему-то ей было от этого очень приятно.

Она надела маленькую соломенную шляпку с коричневыми перьями и завязала атласные ленты не под подбородком, а чуть сбоку, под ухом, как ей советовала модистка.

Затем, уверенная, что выглядит превосходно, Эмелайн открыла дверь столовой и стала ждать, когда Тернер впустит посетителя.

— Добрый день, милорд, — сказал дворецкий.

— Добрый день, Тернер.

Лайам отдал дворецкому шляпу и перчатки и спросил, дома ли обе леди.

— Они дома, сэр, — ответил дворецкий.

— Значит, мне посчастливилось, — сказал Лайам. — Потому что я не предупреждал о своем визите. Пожалуйста, узнайте у леди Сеймур, может ли она уделить мне несколько минут своего времени. Я хочу обсудить с ней одно очень важное дело…

Лайам повернулся и увидел, что Эмелайн стоит в дверях гостиной и наблюдает за ним.

Он замолчал. Даже сделав несколько шагов в ее сторону, он не произнес ни одного слова приветствия. Он просто смотрел на нее неотрывно своими пронзительными синими глазами. И явно хотел насладиться. Все его внимание было обращено на нее. Эмелайн стояла не шевелясь, забыв о времени и чувствуя, как у нее подгибаются колени. Она думала, что вот-вот упадет.

Лайам подошел еще ближе, по-прежнему ничего не говоря. Но все говорил его взгляд. Он стоял так близко, что от его дыхания колыхались перья на ее шляпе. Затем протянул руку и слегка поправил ее кокетливый бант.